— У вас есть какое-то предложение?

— Да есть кое-что. — Кент взглянул на Софью, чуть помедлил и начал: — Идея у меня вот какая — показать на конкретном примере, что может машина и чего лишаются те, кто не хотят — или пока не могут — как следует пользоваться ею.

— А как именно сделать это? — спросила Софья.

— Я довольно внимательно ознакомился с одной работой…

— Какой?

— Маликова. Защита отчета его лаборатории через три месяца. Маликов пользуется машиной как все, то есть в основном по мелочам. И на мои предложения — а я говорил с ним дважды — получил стандартные ответы: нам лучше знать, что считать. Вот я и предлагаю — пусть они заканчивают свои дела, как им вздумается, а мы — я имею в виду прежде всего вас, Софья Михайловна, — попытаемся копнуть поглубже и посчитать кое-что потоньше и поточнее. Я уже прикидывал — возможности для этого есть. А на защите отчета продемонстрируем свои результаты, чтобы все могли сравнить и наглядно убедиться, что есть что.

— Идея в принципе неплохая, — сказал Куликов и вопросительно взглянул на Софью: — Ты как на это смотришь?

— Надо подумать, — сдержанно отозвалась Софья.

— Ну, думайте вдвоем, а потом скажете, — отпустил их Куликов. — А вам, Иннокентий Дмитриевич, мое пожелание — потактичнее с «корифеями». Они народ обидчивый.

— Постараюсь, — буркнул Кент.

Как только они вышли из кабинета, Кент сказал:

— Вам эта идея явно не понравилась. Почему?

— Ну, почему же не понравилась…

А ей и в самом деле не понравилось его предложение. Софья знала: стоит только согласиться — и еще на несколько месяцев задержится ее возвращение к прежней работе. К тому же Маликов был ее давним приятелем, и экспериментировать с его темой ей не хотелось. Но и веских причин для отказа как будто не было. Она спросила, оттягивая ответ:

— А почему вы выбрали именно тему Маликова?

— Ну, во-первых, она по срокам подходит больше всего. А во-вторых, Маликов человек авторитетный и, кажется, не мелочный, в данном случае это тоже важно. Впрочем, вы наверняка лучше меня знаете его. Я наслышался о нем много хорошего. Вот давайте заодно и поможем хорошему человеку. А сделать мы сможем многое, но поработать придется основательно… Вас это смущает?

— И это тоже. Я хотела бы закончить свою работу.

— А в каком она состоянии?

— Я уже и сама плохо представляю, — с раздражением сказала Софья. — Вы же видите, у меня и минуты свободной нет.

— Вот проделаем эксперимент с Маликовым, возьмемся и за вашу работу. Идет?

— Ну, когда это будет…

— Через три месяца.

— А без меня вы не сможете обойтись? — с надеждой спросила Софья.

— Кое-что, вероятно, я и один сделаю, — пасмурно сказал Кент. — Но эффект, конечно, не тот будет. И по объему это только вполовину выйдет, да и разобраться как следует И чисто физической стороне работы мне будет сложно.

— Ну хорошо, дайте мне подумать день-два.

И как ни думала Софья, выходило, что надо соглашаться. Она сказала об этом Кенту и предупредила:

— Только придется рассказать обо всем Маликову.

— Естественно. Данные-то мы должны от него получить.

— Вы так уверены, что он их даст?

— Почему же нет?

«А вы идеалист, Иннокентий Дмитриевич», — чуть было не сказала Софья, но только молча пожала плечами.

Маликов ее предложением был явно озадачен и, чуть подумав, спросил:

— Значит, ты считаешь, что пользоваться машиной мы не умеем?

— Ну, зачем так резко…

— Это твоего вундеркинда идея?

— Русакова?

— Ну да, что у тебя, вундеркиндов вагон?

— Его.

— Весьма энергичный молодой человек… — Маликов подумал немного и тряхнул головой: — Валяйте, учите уму-разуму… Посмотрим, что из этого выйдет.

Он, видимо, сам еще не мог решить, как отнестись к этой непрошеной помощи.

И Софья с большой неохотой взялась за эту неожиданную работу.

19

Видимо, в первые дни она работала из рук вон плохо, — Кент порой смотрел на нее с недоумением, а однажды, не выдержав, угрюмо сказал:

— А знаете, Софья Михайловна, если бы не некоторые обстоятельства, я бы не слишком задумывался, как определить эту, с вашего позволения, работу, — он кивнул на расчеты, сделанные Софьей.

— Какие обстоятельства? — не поняла Софья — думала она о чем-то другом.

— А такие. Что вы старше меня — раз. Что вы женщина — два. И мой начальник — три.

— Вот как… — Софья покраснела и принужденно засмеялась. — Ну, а если отбросить эти обстоятельства?

— Извольте. Это халтура. Вы предлагаете решения самые примитивные, те, что я и сам вижу.

— А вы так уверены, что есть другие решения? — с обидой спросила Софья.

Кент молча выложил перед ней листок. Это и было другое решение, куда более изящное, чем ее. Она не сразу сообразила, что ей говорить и как вести себя, и, помолчав, спросила:

— Вы что же… заранее были уверены, что я сделаю халтуру?

— Нет, — неохотно ответил Кент, глядя куда-то вбок. Видимо, он сам только сейчас понял, в какое неловкое положение поставил ее. — Просто мне эта задача показалась интересной, и я решил посмотреть, как справлюсь с ней. Мне такие штучки еще не приходилось делать.

Софья не поверила ему и, прикусив губу, раздумывала, что делать. Признать, что он прав? Но тогда этот мальчишка и вовсе задерет нос… Объявить, что отказывается с ним работать? Совсем уж глупо…

А Кент вдруг улыбнулся, глядя на нее.

— А знаете, Софья Михайловна, вам очень идет, когда вы сердитесь.

— Что?! — опешила Софья.

— Вы и без того хороши, а сейчас просто красавица, — невозмутимо сказал Кент. — Посмотрите-ка на себя в зеркальце.

Софья машинально тронула ладонями щеки — они были горячие и, наверно, очень красные.

— Слушайте, это… что еще за комплименты?

— Да я чистую правду говорю!

И Софья вновь стала в тупик. Что он, издевается над ней? Непохоже… А впрочем, кто знает, лицо невозмутимое, а что он на самом деле думает?.. И ведь мальчишка, совсем мальчишка, на целых десять лет моложе ее, вот что сбивает с толку! Держаться с ним на равных представлялось почти невозможным. Однако в работе-то на него сверху вниз не посмотришь, это он уже показал. Вот оно, доказательство, на столе лежит… Хорошо еще, что все это с глазу на глаз. А если ему захочется похвастать своей победой? И дернул ее черт связаться с этим сосунком…

Софья окончательно распалилась и почувствовала, что может не сдержаться. Кент взял листки с другой задачей и, показав ей довольно громоздкое выражение, спросил:

— Как вы думаете, нельзя ли этого монстра как-нибудь попроще представить? У меня такое ощущение, что можно, а вот как сделать, ума не приложу.