не было возможности добраться до глубинных слоев. Но с каждым годом таких возможностей будет все больше — вот для чего нужно столько машин. Это первое. Второе — в институте есть множество объектов, которым, как говорится, на роду написана автоматизация.

— Конкретно? — спросил Куликов.

— Пожалуйста. Вон один объект у вас перед глазами, — Кент кивнул на окно, где виднелась трехсотметровая метеорологическая вышка. — Сейчас сбором и обработкой информации с одной только этой вышки у вас занимаются несколько десятков человек, так?

— Так, — подтвердил Куликов.

— А если мы создадим управляющий центр, — заметьте: не просто вычислительный, а именно управляющий, — достаточно будет двух-трех человек. То же самое можно проделать с аэрозольным корпусом и другими объектами.

— Что ж, идея заманчивая, — протянул Куликов, — но осуществима ли она?

— Пока нужных для этого машин и внешних устройств нет, но они уже разрабатываются и в ближайшее время обязательно появятся. Но позаботиться о них нужно заранее.

— Разумно, — согласился Куликов. — И все же о миллионах пока речи быть не может. Давайте-ка поближе к прозе жизни.

Часа полтора они обсуждали, что нужно сделать в первую очередь, и наконец составили общий план. Кент по мере обсуждения все больше мрачнел. Куликов наконец подвел итоги и решительно сказал:

— Все, прения прекращаем. С этими предложениями, — он кивнул на исчерканные листки, — уже можно ехать в главк. Но и то должен заранее предупредить, что нам обязательно что-нибудь срежут.

— Ну, еще бы, — язвительно сказал Кент. — Надо же и главку поработать.

— Напрасно вы так настроены, милейший Иннокентий Дмитриевич, — добродушно сказал Куликов. — Нам с Константином Игнатьичем и без того придется здорово попотеть, чтобы отстоять ваши предложения. Да и его самого мне еще нужно убедить.

Но Константин Игнатьевич, директор института, согласился на их предложения сразу. Софья была при этом. Выслушав своего заместителя, Константин Игнатьевич подумал немного и вздохнул:

— Я, к сожалению, ничего не смыслю в этом… Давайте будем пробивать.

И размашисто расписался на докладной записке, составленной Софьей и Куликовым. Подумав еще немного, предложил, глядя на Софью:

— Надо бы для солидности вашу лабораторию в отдел преобразовать, а?

— Рано еще, — буркнул Куликов. — Разве что через годик.

— Ну, через годик так через годик, — покладисто согласился Константин Игнатьевич.

18

Через полгода Софья стала завотделом, а Кент самым молодым в институте завлабом. А пока что он, ведущий инженер вычислительного центра, развил бешеную энергию, внедряя машинные методы. И сразу посыпались на него жалобы. Жаловались и Куликову, и Софье. Русаков чересчур самонадеян, нетактичен, изменяет задания, даваемые программистам, а то и вовсе отменяет их, и вообще ведет себя хозяйчиком, будто машина его личная собственность. А вскоре разразился маленький скандал. Один из завлабов, Абросимов, выйдя из отпуска, обнаружил, что Русаков самовольно изменил задание, которое он дал своей программистке, и явился к Куликову, кипя негодованием. Куликов, вызвав Софью и Кента, приказал:

— Разбирайтесь при мне, а я послушаю.

Абросимов, едва сдерживая бешенство, обратился к Софье, словно Кента и не было рядом:

— На каком основании ваш подчиненный изменил мое задание? И до каких пор это будет продолжаться? Я уже дважды просил его не вмешиваться не в свое дело!

— У меня несколько иные понятия о своем деле, — сказал Кент.

— Я не с вами разговариваю! — резко бросил Абросимов.

— И все-таки придется говорить со мной, — повысил голос Кент. — Я сам привык отвечать за все, что делаю!

— Ваше дело — предоставить программистам исправно работающую машину! — почти выкрикнул Абросимов.

Куликов легонько постучал карандашом по столу.

— Спокойно, Анатолий Максимович, спокойно…

Кент спросил:

— Вы разобрались в тех изменениях, которые я внес в ваше задание?

— И не собираюсь разбираться! Я требую, чтобы мои задания неукоснительно исполнялись в том виде, как я их даю! Я, в конце концов, кандидат наук и как-нибудь сам в состоянии разобраться, что именно мне нужно решать!

— Вот именно — как-нибудь, — сказал Кент. — А я предпочитаю, чтобы машина работала не как-нибудь, а хорошо. Изменения, сделанные мной в вашем задании, вызваны тем, что вы, не дав себе труда как следует подумать…

— Что?! — громким шепотом спросил Абросимов.

— Да-да, вы не ослышались. Если вам не нравится эта формулировка, могу предложить другую: не зная, как найти оптимальное решение, вы ухватились за первое попавшееся, лежащее на поверхности и передали его на машину…

— Нет, это неслыханно! — взорвался Абросимов. — Вы что, обвиняете меня в некомпетентности?

— Да, если вам угодно.

— Та-ак, — протянул Абросимов, ослабляя узел галстука. — Еще что-нибудь скажете?

— Скажу. Если бы вы, прежде чем идти сюда метать громы и молнии, разобрались в полученных решениях, то увидели бы, что они, по сути, и есть то, что вам нужно.

— Что значит «по сути»? — строго спросил Куликов.

— А то, что нерешенными остались мелочи, которые наверняка не понадобятся.

— Да вам-то откуда знать, что именно мне понадобится? — окончательно вышел из себя Абросимов. — Мальчишка!

— Преклонные годы еще никогда никого не гарантировали от глупости, — небрежно отпарировал Кент. — Впрочем, если вы настаиваете, я через два часа выдам и те мелочи, которых нет в решении.

— Но чем были вызваны ваши изменения? — спросил Куликов.

— А тем, что они позволили сэкономить как минимум четырнадцать часов дефицитного машинного времени. А каждый час, смею напомнить, стоит около сорока рублей.

— Вы удовлетворены, Анатолий Максимович? — спросил Куликов.

— Ни в коей мере!

Кончилось все тем, что Абросимов, издав еще несколько негодующих восклицаний, удалился, ничего, в сущности, не сказав. Куликов вздохнул, устало потер ладонями виски.

— С вами не соскучишься, Иннокентий Дмитриевич…

— По-вашему, я не прав?

— В данном случае, похоже, правы, — неохотно согласился Куликов.

— И в остальных тоже.

— Да?

— Да, Василий Борисович. Я знаю, вам и другие жаловались на меня, да и сам я наслушался «комплиментов». Для большинства ваших титулованных «корифеев» я выскочка, мальчишка, сующий нос не в свое дело. Они просто не допускают мысли, что я в чем-то разбираюсь лучше их. Но с этим, в конце концов, им рано или поздно придется смириться, и меня не очень-то волнуют эти стычки. Тут я всегда могу доказать, что я прав.

— Вы что, никогда не ошибаетесь? — осведомился Куликов.

— Пока нет, — невозмутимо сказал Кент. — Но все это, повторяю, не главное. Куда больше меня беспокоит другое.

— Что именно?

— Ваши «корифеи» имеют весьма смутное представление о возможностях машины. А когда я им говорю, что можно делать больше и лучше, слышу в ответ старую песенку: не ваше дело, нам лучше знать, что нам нужно. И тут я доказать ничего не могу.

— Ну, не все сразу… Со временем поймут.

— Боюсь, много времени пройдет.

Куликов внимательно