Рядом с кранами стояло несколько туалетных кабинок, которые воняли, будто в них были просто выгребные ямы. Крыши над ними не было. Охранники, следившие за порядком, могли наблюдать за всем, что происходит внутри. Как раз сейчас над кабинками нависли несколько солдат, с вожделением посматривавших вниз.

Серебряная нить развернулась в моем сознании в поисках того, к чему можно присоединиться, в поисках способа превратить гнев в желанный взрыв.

Я хотела выбраться отсюда. Я хотела, чтобы все выбрались отсюда.

– Может, нам разделиться, чтобы его найти? – спросила я. – Тут примерно сотня «пси», даже меньше. Много времени не потребуется.

Роман покачал головой.

– Не думаю, что это понадобится…

Он показал на темнокожего подростка, который пробирался через толпу ребят, подходя к ящикам с другой стороны. Белки его глаз покраснели от лопнувших сосудов, пятна грязи не скрывали синяк на челюсти. На руках были открытые язвы, на щеке виднелось пятно огрубевшей кожи, и он, похоже, хромал.

– Блин… – пробормотала Приянка. – Выглядит хреново.

Макс Уэнделл добрался до второго из четырех ящиков и принялся рыться в нем.

Тревожные перешептывания смолкли. Стало так пугающе тихо, что я за десятки метров слышала, как скрипят пластиковые коробки с едой у него в руках.

С безмятежным видом Макс складывал прямоугольные коробки друг на друга. Он не обращал внимания ни на пораженные взгляды, ни на предупреждающее шипение приспешников Милашки. Он даже умудрился не заметить саму Милашку, пока она не встала на ящик, наступив на руку Макса.

– У тебя есть последнее желание, Монах?

Макс спокойно попытался выдернуть руку. Милашка наклонилась вперед, навалившись на нее всем весом. Она насмешливо улыбнулась ему, оперлась рукой о ящик, наблюдая за тем, как он безуспешно пытается высвободиться. Макс не показывал, как ему больно – лишь стиснул губы так, что они превратились в тонкую линию.

Роман сделал шаг вперед, но Приянка остановила его, схватив за запястье.

Почему-то всe случилось именно так, как я ожидала.

Макс отказался отдавать пайки. Как только девушка выпустила его руку, он просто отвернулся. Тогда она наклонилась и ударила его кулаком по голове.

Удар подействовал на всех словно выстрел стартового пистолета. Ее приспешники сорвались с места и набросились на Макса. За ящиком его не было видно, и несколько ужасных секунд я видела лишь, как в воздух взлетают кулаки этой своры. Я вздрагивала с каждым ударом, который он получал, и с трудом заставляла себя не отводить взгляд.

– Макс, что же ты делаешь? – прошептала Приянка. – Сопротивляйся. Борись. Ты же это умеешь…

Охранники на посту ревели и улюлюкали. Свистели. Хлопали в ладоши. Подначивали нападавших, одобрительными криками встречая каждый удар, каждый пинок.

В лице Романа я увидела отражение собственной холодной ярости.

Наконец Милашка велела своим отстать от Макса. Пайки, которые он пытался забрать, раздали тем, кто помогал его избить. Запасы еды быстро сокращались. Толпа детей расходилась, многие – с каменными лицами и пустыми руками. А мы по-прежнему не двигались с места.

И Макс тоже. Мы снова увидели его, только когда подъемники опустились и люки закрылись. Теперь было невозможно не заметить, что он неподвижно лежит лицом вниз, растянувшись на земле. Милашка наклонилась над ним и что-то с ухмылкой прошептала. Когда она вместе с остальными детьми наконец вернулась к самой большой палатке, Макс приподнялся на локтях.

Он осторожно потрогал кожу на виске и левое ухо. Сбоку по шее текла кровь – кто-то едва не оторвал ему мочку.

Парень посмотрел сначала на Приянку, потом на Романа, и его глаза снова закрылись. Он выдохнул, уронив лицо в грязь.

– Не знаю, как он вас сюда внедрил, но вам нужно убираться отсюда как можно быстрее. Немедленно.

– Для начала, Максимо, приятно снова тебя видеть. Я рада, что тебе пошли на пользу мои уроки актерского мастерства, – сказала Приянка. – И еще мне нравится твоя… э… лачуга. Правда, милая.

Макс не приглашал нас к себе, но мы все равно пошли за ним. Его палатка, точнее, ее подобие, была местами разодрана, и обрывки ткани свешивались в тесное внутреннее пространство. Кое-где дырки были завязаны – наверняка ему пришлось собирать то, что осталось от других палаток, чтобы починить свою. Парень закопался глубоко в землю, вероятно, чтобы летом было не так жарко, и тщательно утрамбовал пол, соорудив из тряпок подобие кровати. У него было единственное одеяло и несколько пустых бутылок из-под воды. Мы вчетвером втиснулись в пространство, которое было размером в лучшем случае с заднее сиденье машины.

Полог палатки приоткрылся, задев мои волосы. Я повернулась, и на меня уставились три лица поменьше. Две девочки и мальчик, совсем малыш. Веснушки на их лицах было не отличить от брызг грязи.

Увидев их, Макс потемнел лицом и покачал головой.

– Ладно, – сказала девочка. – Не грусти, Макс. Ты хотя бы попытался.

– У меня еще есть вот это, – сказал он, доставая из-под сложенного одеяла тощую упаковку крекеров. – Попробуй смешать их с водой, может, тогда она сможет их проглотить. У нее жар не прошел?

С чувством нарастающего ужаса я смотрела на этих детей. Мальчик взял крекеры с таким виноватым выражением, что его взгляд пронзил меня будто ножом.

Та девочка, что была повыше, покачала головой, и мне стал виден длинный шрам, на котором не росли волосы.

– Но она разговаривала с нами и просила воды.

– Это хорошо, – сказал Макс. – Я через минутку зайду и посмотрю, как там Элиза, ладно?

Девочка хмуро посмотрела на нас.

– Милашка приказала не помогать этим новеньким. Она будет ненавидеть тебя еще сильнее, чем теперь.

– Она ненавидит меня только потому, что я не доставляю ей удовольствия и не пытаюсь драться, – пояснил Макс. – Идите, ребята.

Дети вернули полог палатки на место, приглушив проникавший в нее свет прожекторов.

– В чем дело? – наконец спросил Роман. – Ты был обучен драться, так же, как и мы.

– Но теперь я живу иначе, – сказал Макс. – Не дерусь. Не убиваю. Я пообещал себе и миру, что не преумножу количество боли в нем. Я не понимаю, почему Мерсер прислал за мной вас, а не пришел сам? Когда он догадался, что я здесь?

Приянка разочарованно вздохнула, а затем взмахнула руками.

– Да мы вообще ничего не знаем! Когда ты сбежал, нам тоже пришлось. Мы не могли вернуться к Мерсеру без тебя.

Макс выглядел ошеломленным, словно такое развитие событий даже не приходило ему в голову.

– Ты поэтому сдался? – спросил Роман, осторожно возвращая его к теме разговора. – Ты чувствовал, будто заслуживаешь наказания.