Среди них было немало Синих и Желтых, а еще несколько отвергнутых Мерсером Зеленых – Кинеты, Искры и Одаренные. Придуманные Приянкой названия отлично подошли, чтобы разобраться, кто есть кто, не рискуя, что подслушают солдаты. Имена, которые мы даем сами себе, всегда имеют больше смысла, чем ярлыки, которые нам навязаны.

Наблюдая за тем, как дети возвращают себе свои способности, я представила, как электричество зажигает гирлянду. Когда они по отдельности, каждый лишь слабо сияет, но вместе они выглядят ослепительно. Они будто сбросили ту часть себя, которую превратили в броню, и снова позволили себе чувствовать.

Когда первая искра силы снова зажглась в их сознании, большая часть детей захотела тут же проверить себя. Но Милашка останавливала их.

– Ничего не делайте, пока я не подам сигнал, – повторяла Милашка каждой группе ребят. – А то я сама вас прибью. Слышите? Подождите всего час. Придется подождать, а то нам всем кишки выпустят.

– Макс? – позвала я на этот раз немного громче. Собравшиеся в палатке старались говорить только шепотом, обсуждая планы под ее прикрытием. Макс смотрел на Романа и Приянку, которые совещались с несколькими Кинетами постарше.

Роман предложил держать младших детей в стороне, чтобы те не пострадали, пока не завершится первая фаза прорыва. После того как Макс закончит здесь, он тоже отправится к ним в палатку, чтобы переждать самую тяжелую и опасную часть сражения.

От звука моего голоса парень вздрогнул, а затем провел по голове дрожащей рукой.

– Прости, я задумался… Я думал, они испугаются.

– Я тоже, – призналась я. В таких ситуациях немного страха, пожалуй, не повредит – он помогает оставаться настороже.

– Приянка может включить его снова, когда мы закончим, – напомнила я, – если ты этого захочешь.

– Нет, не в этом дело, – откликнулся Макс. – Я просто… забыл, каково это. Будто шторм, запертый под черепной коробкой. Если прохожу мимо кого-то, кто думает о другом человеке или скучает по кому-то, сила хочет вырваться на волю. Найти его.

– Поймать рыбу, – проговорила я, вспомнив, что говорила о нем Приянка.

Макс кивнул.

– Лана иногда использовала свою способность на нас, когда только училась ею управлять, – проверяла, имеет ли Рубеж границы силы, понимаешь? Эти моменты тишины казались мне облегчением. Когда я пытаюсь выловить кого-то, мой мозг будто горит в лихорадке. Я не могу отличить свою реальность от чужой. Иногда я подсоединяюсь к другому человеку и рыбачу, хотя и не хочу этого, и вижу то, чего не следовало бы.

– В этом нет твоей вины, – сказала я. – То же самое случалось и с Руби, пока она не научилась себя контролировать.

– Я задумывался об этом тоже, – снова закивал он. – Раньше я много думал о ней, пытался отгадать, каково это на самом деле. У папы было множество теорий насчет того, как работает ее способность. Он был одержим ею, так же как и Мерсер.

– Роман и При говорили об этом, – вспомнила я. – Извини, но я совсем не понимаю твоего отца. Он экспериментировал на других детях, но он сделал это и с тобой, с родным сыном.

– Вообще-то у него не было выбора, – сказал Макс, обхватив себя руками. – Помнишь обязательные проверки для детей, у которых еще не проявились способности? Папа работал в корпорации «Леда», в старой лаборатории в Филадельфии, которую потом закрыли, и он привез меня на работу, чтобы провести проверку, а потом подменил результаты. Все выглядело так, будто болезнь меня не затронула. Тогда я был Одаренным. – Он помолчал, а потом сдавленно выдохнул. – Ух ты. Я никогда не признавался в этом даже Приянке или Роману.

– Почему? – спросила я.

– Я и так чувствовал себя изгоем из-за того, кем был мой отец. Я не хотел давать им еще один повод возненавидеть меня. – Я открыла было рот, чтобы возразить, но Макс помотал головой. – Как бы то ни было, у меня было хорошо с математикой и запоминанием. Было достаточно легко сделать вид, что я просто такой способный. Папа – самый умный человек, кого я знаю. В глазах многих людей выглядело вполне естественным, что я взял это от него или от мамы, которая была профессором математики.

Ужасное «была».

– Что с ней стало?

Макс еще крепче обхватил себя.

– Мерсер приказал ее убить. Ее и мою сестру, хотя я думаю, что сестра случайно попалась под горячую руку. Той ночью она должна была работать. Она всегда работала во вторник ночью.

– О боже, – проговорила я. – Мне так жаль. Зачем же ему это понадобилось?

– Когда мы четверо пережили преобразование, Мерсеру показалось, что папа специально испортил часть результатов, чтобы нельзя было создать Корректора – его собственную Руби, – сказал Макс. – Убийство члена семьи было сигналом другим: ничто не останется безнаказанным, постоянным напоминанием об угрозе, нависшей над ними. Очень в духе Мерсера. Но никто из них не сказал бы мне об этом – я отказался бы помогать Мерсеру, а я был для него полезен.

– Как же ты тогда узнал?!

– Я видел, как это случилось, – хрипло произнес Макс. – Когда я пытался разобраться, как использовать мою силу, я догадался, что могу подсоединиться к маме. Чтобы увидеть ее и Нив. Как только контакт установлен, я всегда мог им воспользоваться. И потом, однажды ночью…

– Макс, – остановила я парня, уже зная, что он скажет.

– Ну что, пора начинать? – спросила Милашка, подходя к нам. – Ночь не будет длиться вечно.

– Не могла бы ты высказывать немного меньше нетерпения, пожалуйста? – попросил Макс с болью в голосе. – Я понимаю, что ты ненавидишь меня, но…

– Я не ненавижу тебя, Монах, – сообщила ему девушка. – Ты просто меня бесишь.

– Я вовсе не… – начал Макс. – Забудь. Не важно.

– Ты готова? – спросила я. – Если что-то пойдет не так…

– Тогда я погибну, как герой, до того, как кто-то успеет растоптать меня, как червя, – закончила Милашка мою фразу. – Мы знаем, что произошло в Термонде, и я позабочусь о том, чтобы люди точно так же запомнили, что случилось здесь, в Бездне.

Я повернулась к Максу, но он уже откидывал полог палатки, готовясь к началу представления. Немного помолчав, парень все же договорил:

– Я знаю, что не должен этого хотеть… и что отпустив всю ненависть, можно обрести покой… но некоторые люди – настоящие монстры. Их единственная цель – пожирать нас.

– Что ж, тогда Мерсер скоро подавится, – сказала я.

Слабо усмехнувшись, Макс выскользнул из палатки.

– Ты не похожа на человека, чей гениальный план вот-вот будет запущен, – сказала Приянка. Ее зрачки снова приобрели нормальный размер, и она больше не переминалась с ноги на ногу. Ей удалось отчасти выпустить пар, обежав Бездну по периметру.

– Я нервничаю, – призналась я, наблюдая за тем, как Милашка проходит по палатке, дружески пихает кулаками своих ребят и хлопает их по плечам, говоря им что-то ободрительное. – Я немного удивлена, что она так легко согласилась. Я готовилась долго ее уговаривать.