Есть океан энергии, невообразимо огромная энергетическая структура, получившая самосознание. Сознание толкает океан к развитию, у него есть желание узнавать новое и расти над собой. Представь себе новорожденное сознание: оно не знает где находится, что и кто его окружает, какие вокруг опасности или возможности, но у него есть любопытство и желание его удовлетворить. Что оно предпримет, принимая во внимание наличие у него чувства самосохранения?

— Выделит из себя мизерную часть и отправит её исследовать мир, потеря клетки, даже миллиона клеток, не несёт за собой смерти организма, но может дать необходимую информацию об окружающем мире, — приняла Клавдия мою игру в вопрос-ответ.

— Клетки вернулись и рассказали — ничего тут нет, вообще ничего, кроме него самого. Что оно будет делать дальше?

— Удавится от скуки и одиночества, ну это я про себя. А сознание наше, может действуя по заложенной программе, а может и по своему уму, придумало и воплотило собственный мир. Сложнее безликой каменной пустыни не выдумалось, а может не создалось, так-то из себя любимого творило, больно, наверное. Затем выпустило в готовый мир созданных им и из него сущностей, позволило им жить и взаимодействовать, рождая эмоции и чувства, которые оно и поглощает, пытаясь таким образом познавать жизнь и развиваться, — продолжила Клавдия.

— Это сильно напоминает раздвоение личности, но не нам его судить — как ты верно заметила, альтернативой может быть «удавиться». Я не медик и не могу ставить диагнозы, но мне кажется, что этот мир сильно болен, у его сознания ощущается желание получить ещё большее количество чувств и эмоций, за неимением ничего другого, он попал в зависимость от них. Чувства и эмоции миллиардов его разумных частичек питают сознание, дают возможность почувствовать себя живым, даруя ложное ощущение развития личности — со временем это только усугубит ситуацию, доведя бедное неокрепшее сознание до настоящего безумия.

— И как твоё самоубийство об его огромность поможет ему выздороветь и не сойти с ума в дальнейшем? — задала Клавдия резонный вопрос.

— Ему нужен друг, не наставник или учитель, а именно старший друг, с которым можно поделиться сокровенным, не боясь быть высмеянным или брошенным, настоящий товарищ, обладающий багажом жизненного опыта и способностью мягко вывести сознание мира из созданной им ловушки, знающий другую жизнь и способный дать бедному сознанию иной смысл существования, — сформулировала я своё желание помочь сознанию мира.

— Вот это цель, вот это размах, — всплеснула руками Клавдия, — ты хочешь излечить разум бога и воспитать его?

— Он не бог, — спокойно ответила я ей, — он запутавшийся ребёнок, брошенный родителями без любви, надзора и воспитания — я не могу пройти мимо, я должна попытаться ему помочь, — и сразу продолжила возникшую мысль приземлить неподъёмное, с точки зрения Клавдии, действие:

— Здесь вообще нет никаких богов, есть просто немного большие, чем мы привыкли, масштабы. Представь себе, что океан энергии — это огромная виртуальная база данных, в ней есть всё, что только можно пожелать, главное смочь это найти. Сознание базы данных определило первичные правила, то есть создало генетическую память, кривую и косую, как у великих программистов и принято, на мелочи они не размениваются. Администратор базы данных, он же глобальная сущность, видя потребность юзеров в конкретике, написал законы мироздания, обязав всех и каждого их исполнять и самим контролировать. Персональный контроль над юзерами админ поручил модераторам высшего и возвышенного звена, то есть сущностям, имеющим определённый уровень развития. У всех есть полномочия карать и миловать, дарованные им разновеликой волей создателя и воображением. Думая в таком ключе, никакие боги не нужны, всё становиться простым и понятным.

— Вот сейчас как я с тобой не соглашусь-то…админы и модеры не могут меня окончательно убить, максимум забанить акк, это капец какие разные вещи, — качая головой из стороны в сторону, сказала мне Клавдия.

— А вот представь, что любого хитровыдуманного читера или багоюзера за его проделки сразу на кладбище бы банили, насколько мир был бы чище и проще, — мечтательным голосом сказала я.

— Мир, основанный на правилах, где-то я уже это слышала и даже видела результат — так мой вам ответ, кровожадный командор, будет один — «libertad o muerte», товарищ Че — мой кумир!

— Ага, у верблюда два горба, потому что жизнь — борьба, а покой нам только снится. Всегда, запомни это, золото моё пролетарское, вообще всегда на место пламенных революционеров приходят циничные хозяйственники, которые, опять же, всегда загоняют в стойло выживших борцов за свободу, где те сидят очень тихо и пишут мемуары, по всегда заранее согласованным шаблонам, — стараясь усилить эффект от всей фразы, я выделяла голосом отдельные слова.

— Как стойло и разговоры про мемуары помогут выжить в разговоре с сознанием мира? — Клавдия подняла одну бровь и вернула меня в реальность.

— Никак, так что возвращаемся к моему первому и последнему предложению. Ты запомнила весь процесс моего кровотечения? — уточнила я у неё.

— Да, запомнила, но скажи мне — мы будет составлять план, основываясь на скорости потери тобой крови из носа? Ты совсем с ума сошла или ничего другого придумать не можешь?

Глава 28 Делай добро и бросай его в воду

Я понимала и её беспокойство, и всю глупость ситуации, но придумать и правда ничего больше не получалось, потому ответила спокойно и взвешенно:

— А вот, представь себе, не могу. Там, где мы общаемся нет времени, я не могу его ощутить, я не чувствую своего тела, соответственно, не чувствую боли. Как мне запрограммировать свой выход из разговора при таких условиях?

— Хм, по времени? Хотя не вариант, интенсивность разговора должна влиять на усталость. Хорошо, я поняла тебя. Как только твоя кровь будет не сочиться, а польётся по-настоящему, я должна тебя вытащить, как это сделать?

— Повалить меня на землю лицом вниз, зафиксировать голову и плечи, затем повернуть голову в сторону, только постарайся не свернуть насовсем, и запихать в рот перчатку, чтоб язык не откусила, следить, чтобы не задохнулась, — вспомнила я действия друзей при эпилептическом припадке одноклассника, достала перчатку из кармана и протянула её Клавдии.

— Жесть, ладно сделаю. Но время пока есть, подумай в полёте над другими вариантами, не нравятся мне твои постоянные кровопускания и очень пугает возможная смерть от кровоизлияния в твой глупый мозг, — согласилась Клавдия.

— Подумаю, полетели пока, — сказала я, и взяла в руки, явно довольного жизнью, Жабодава — летать ему очень нравилось, даже у меня подмышкой.

Но все наши полётные планы пошли в утиль, всего через час я обнаружила сразу пять