— Я занят! — отрезал он, даже не выслушав.

Все теперь казалось несущественным на фоне главного, что держало его душу, и требовались нечеловеческие усилия, чтобы отрешиться от того, что творилось внутри. А внутри он скучал, страдал, болел. Глубоко внутри Янис чувствовал себя преданным. Преданным любимой женщиной. Она, видимо, так не считала. Но он считал именно так. Так он чувствовал.

Взгляд его снова остановился на фотографии, что стояла на рабочем столе. На снимке они были вдвоем с Верой: кормили белок, смеялись и были счастливы. Янис хорошо помнил те теплые дни и, глядя на фото, еще сильнее ощутил, как ему не хватало Веры. Взяв рамку в руки, он долго смотрел на фото, что-то выискивая в ее улыбающемся лице. К нему вдруг пришло осознание, что он может больше никогда не увидеть Веру. Вообще никогда. Что боль, которую он испытывает от ее потери, станет для него ледяной тюрьмой. Его боль станет вечностью.

Не хотел ничего дурного, но она расценила все по-своему, по-прежнему видя в нем своего врага, а он всего лишь хотел ее защитить. Тот разговор не выходил у него из головы. Когда она сказала, что ей плохо и страшно. Она тогда сидела и плакала, говорила, что боится выходить из дома. Ее тихие слезы и горькие слова острой иглой впились ему в сердце. Разве можно было спокойно жить дальше, зная, что она без дрожи за порог не может ступить? Разве мог он ничего не сделать? Он не собирался расставаться, поэтому, ему было абсолютно все равно, когда именно в его паспорте появится отметка, что они женаты, — через месяц или через год.

Майер скучал, тоска по ней сжирала его заживо. Он как будто не жил все это время. Но жизнь продолжалась. И нужно было работать, решать вопросы, встречаться с людьми — делать все то, что было распланировано на месяцы вперед.

Еще некоторое время он смотрел на фотографию, потом сунул ее в ящик стола и вызвал секретаршу. Она разобрала завалы документов на его столе, скорректировала расписание. Потом он провел два утомительных совещания и позвонил брату, сообщив, что приедет.

Однако выполнить обещание ему не удалось. После телефонного разговора с Ковалем пришлось развернуть машину на полдороге и ехать в морг на опознание. Все было ему знакомо: и этот специфический запах, и безликая казенщина, и ощущение смерти. Он не медлил, не готовил себя к самому плохому, лишь у двери секционной на секунду задержался, опасаясь того, что может за ней найти.

Шагнув в комнату, сразу подошел к столу, и ему без промедления открыли лицо покойной. В глаза сразу бросились светлые кудрявые волосы — и горло у Майера перехватило. Как тогда в далеком детстве. Словно забило песком.

Секунду-другую он смотрел в мертвое лицо, потом отрицательно качнул головой.

— Не она? Точно? — уточнил Коваль.

Янис снова покачал головой и вышел прочь, спеша покинуть это место. На улице сунул руку в карман пальто, где должна была быть пачка сигарет, но ее там не оказалось. Ругнувшись про себя, он сел в машину.

— Все нормально, Янис Владимирович? — скрывая беспокойство, спросил Константин. — Теперь куда?

Янис лишь махнул рукой. Он все еще не мог говорить.

— Понятно, — кивнул Костя и повез его в ресторан.

Не имея желания находиться среди людей в зале, Майер поднялся в кабинет, застав там брата с подружкой.

— Что-то случилось? — спросила Рида, сразу заметив, в каком он состоянии.

— На опознание ездил, — глухо ответил Янис. Только сейчас вязкая немота наконец отпустила.

Рида вздрогнула, пошатнувшись, как от удара.

— Какое опознание?

— Женщины, похожей на Веру.

— Похожей? — побледнев, уточнила она.

— Похожей. Но это не Вера.

— Боже мой... У меня чуть сердце не остановилось. Не забудь мне напомнить, чтобы я ее придушила, когда она появится!

Не раздеваясь, Янис достал бутылку коньяка, плеснул себе приличную порцию и собрался выпить. Он так и не сказал Дане, что они с Верой поженились. Объявлять об этом в свете последних событий казалось неуместным.

— Да успокойтесь вы! — не скрывая раздражения, сказал Даниил. — Ничего не случилось с вашей Веркой! Что с ней будет! Брат, возьми себя в руки, тебе это не к лицу.

Рида опалила Даниила взглядом, но промолчала.

Янис поднес было стакан к губам, чтобы выпить, но вместо этого швырнул его на стол, расплескав спиртное.

— Мне не к лицу — что? Переживания? А что мне к лицу? Делать вид, что мне на все насрать?

— Я не то хотел сказать, — смутился брат. — Я за тебя переживаю...

Оставив его слова без ответа, Янис ушел.

Глава 28

Выйдя из ресторана, Майер вновь сел в машину и приказал ехать к Евдокии Степановне. В эти дни он часто бывал у нее, решил навестить и сегодня. Так ему было легче переносить одиночество. Беседуя, они не всегда упоминали Веру словесно, но она подразумевалась во всех их разговорах.

Майер верил, что Евдокия Степановна, как и он сам, понятия не имеет, куда запропастилась ее внучка, но все же наблюдение за ней приставил. На случай если Вера вдруг вздумает появиться у бабушки. Бабуля, зная наперечет все машины жильцов дома, сразу смекнула, что синяя «тойота» у подъезда стоит по ее душу. Быстро наладив контакт с водителем, она принялась вовсю его эксплуатировать. Впрочем, у него не было задачи скрывать свое присутствие, он должен был лишь приглядывать за ней и отчитываться.

Подъехав к дому, Янис увидел, как бабуля вручает пареньку из «тойоты» термос с чаем и кулек с пирожками. Майер отослал его, сказав, что его услуги больше не потребуются, и они с Евдокией Степановной поднялись в квартиру.

— Про Веру есть новости? — первым делом спросила она.

— Пока нет, — скупо ответил Янис.

Его жутко выводила из себя полнейшая неизвестность. Он ни на минуту не переставал думать, куда делась Вера и кто ей в этом помог. Ясно одно: она не смогла бы провернуть это в одиночку. Чтобы куда-то уехать или где-то скрываться, нужны деньги, и немаленькие. Но со своих счетов Вера не сняла ни копейки, а случай с заблокированными карточками показывал, что у нее не было привычки хранить дома большую наличность.

— Рассольник будешь? — тихо спросила бабуля. — Только сварила, еще не остыл.