— Да уж! — засмеялся Ужнин. — Хорошо, не посольским грузом отправили, а то бы парились в ящиках…

Они расстались возле подъезда командира, и тот не сказал — забегай вечерком, посидим, или что-нибудь в этом роде, умел держать дистанцию. А в полете, когда много часов подряд болтались в воздухе тесной парой и шли при полном радиомолчании, возникло ощущение единства, тесной дружбы, братства, потому что исключительно понимали друг друга, как птицы, по малейшему движению крыла, летящего впереди, и достигали поразительной синхронности, которая отрабатывается годами.

Может, поэтому он и взял с собой за чудными цветами-мутантами?..

У подъезда кого-то ждал майор в старой форме и с кейсом в руках, прогуливался, смотрел по сторонам и вдруг, зацепившись взглядом за Шабанова, остановился. Герман хотел пройти мимо, но незнакомец подался к нему, козырнул.

— Майор Шабанов? Герман Петрович?

— Я, — сказал тот и остановился. Ни одна живая душа не знала и знать не могла, откуда они возвращаются и когда.

— Разрешите представиться. Майор Коперник, — он открыл кейс. — Я автор вот этой книги. Не читали? «Атака неизвестности»?..

— Не попадала, — сдержанно проговорил Шабанов.

— Сейчас я вам подпишу ее, — он достал ручку и, видя настороженность Германа, добавил. — Я от Жукова. От капитана Жукова. Он мой давний знакомый. Мы с ним два года дружим.

— Тогда понятно, — Герман открыл дверь подъезда. — Заходите. Что же на улице-то писать.

Вообще-то у этого майора рожа была наглая, даже циничная, толстые губы, а нижняя — отвисшая и мокрая. И когда человек с такой физиономией пытается представить себя эдаким вежливым и интеллигентным, то ему можно сразу не доверять и ждать какой-нибудь гадости. Не через час, не через год, а когда-нибудь — об этом еще бабушка Шабаниха говорила. Но тут сработала фамилия кадета, и оставлять его на улице было уже неловко.

Проходя мимо почтового ящика, он увидел что-то белеющее в отверстиях и, вернувшись, извлек сначала письмо — от отца, и извещение о посылке — от матери! В тот же миг захотелось домашнего сыра с перцем и ветчины. Письмо он вскрыл на ходу и прочитал всего одну строчку: «Колесо потеряло обороты, но до сих пор крутится» — было написано на бухгалтерском бланке без всяких комментариев и подписи — только по почерку и узнаешь, от кого…

В двери Заховая Шабанов заметил, что глазок не пуст — заполнен тенью чьего-то глаза, смотрящего изнутри, но это так, мимоходом. В квартире он с порога же увидел, что ремонт закончен, стены сияют и пол тщательно вымыт. Соответствие внешнего облика и внутреннего содержания гостя стало проявляться, едва вошли в дом. Наверное, он решил, что товарищ Жуков — отмычка к квартире и душе хозяина, протопал в ботинках и повалился в кресло. Герман достал солдатскую кружку, налил воды и поставил цветы на кухне, а когда вернулся в комнату, на казенном журнальном столике уже стояла бутылка водки, наверняка производства прапорщика Сучкова, и кусок колбасы в оберточной бумаге.

Коперник протянул подписанную книжку и руку для пожатия.

— Это тебе! Дарю! Читай!

Шабанов взял книжку, но руку как бы не заметил. На мягкой обложке в замысловатых звездных кругах и сферах летел истребитель МИГ…

— Слушай сюда, — сказал майор. — Ты имеешь возможность попасть в историю и остаться в ней навечно… Кстати, давай стаканы! Стаканы и нож. Я знаю, у тебя закусить нечем… Ты из командировки? Или из отпуска?

— А вы не родственник того Коперника? — Шабанов положил книжку на стол. — Астронома?

— Нет, однофамилец, — не понял иронии майор, доставая из кейса диктофон. — Хотя не исключено. Моя бабушка имеет глубокие польские корни… Значит так, Герман, садись и рассказывай все, что с тобой произошло месяц назад. От начала до конца, подробно и в деталях… Но сначала стаканы!

— Что могло со мной произойти? — спросил Герман.

— Это ты знаешь! Я буду слушать.

— Со мной ничего не происходило… У гостя еще больше отвисла губа.

— Ладно тебе, Герман. Я же не с улицы пришел — от Митрича. Вот эта книга написана по рассказам пилотов ВВС. Есть там и случай, приключившийся с ним. Кстати, смысл его истории вошел в название… А знаешь, он рассказал любопытное наблюдение. Жаль, сейчас только, в книгу не успело войти. Неопознанные летающие объекты он начал видеть после того, как встретил… свою возлюбленную. Она сейчас его жена… До того он никогда ничего подобного не видел. Буквально на следующий день после офицерского бала он поднялся в воздух и обнаружил НЛО в виде спелой тыквы. Какой вывод можно сделать из этой информации?

— Разыгрались фантазии, заболел…

— Ты мне брось — заболел! Будто не понимаешь, о чем я… Давай стаканы! На сухую никакой разговор не идет.

Шабанов поставил одну рюмку.

— Я такую водку не пью.

Майор посмотрел на бутылку — отставил.

— Так я вообще не пью. Для тебя взял… Хорошо, у нас с тобой есть еще один общий знакомый. Филипп Горобец. Помнишь?

— Нет, такого не знаю.

— Ну, как же не знаешь? Что ты в самом деле? Работает в оборонке, недавно представителем сюда приезжал, от своей фирмы. Ты ему рассказывал, куда попал и что видел.

— Я никуда не попадал. Тут какая-то ошибка.

— Послушай, Герман, ну хватит дурака валять! — засмеялся он. — У меня точная информация. Филипп мне сам говорил, какие-то там сумасшедшие технологии, люди, ученый Забродинов, которого считали мертвым. Короче, мир иной!

— В ином еще не бывал. — Шабанов чувствовал себя стесненным в одежде не по размеру, извинился и ушел в другую комнату, переодеться. И когда вернулся, гость несколько сменил тактику.

— Может, ты забыл всё? Митрич сказал, тебя две недели в госпитале держали, психотропиками пичкали, ну и прочей заразой… Может, отключили тебе память?

— Ничего не отключили! — Шабанов начинал тихо злиться. — И ничего со мной не случалось!

— Погоди, ты катапультировался, верно? Самолет разбился. Такое было?

— Было.

— Потом за тобой гонялся какой-то спецназ или десант. Ты отстреливался, был ранен и попал к неким людям…

— Я же объяснил — ничего подобного я не знаю! Кто вам это рассказал, у того и спрашивайте. И вообще, мне пора на почту, за посылкой.

— Ты иди, я подожду, — невозмутимо сказал майор. — Знаешь, у тебя тут просторно. А я у Митрича остановился, в общежитии. Молодая жена… Не против, если дня три-четыре у тебя поживу?

Ответить на такую наглость можно было лишь одним способом: взять за шиворот и выбросить из квартиры; и Шабанов сделал бы это, оставалось совсем немного, но в дверь позвонили и все пошло по иному руслу. На пороге стоял Заховай, по виду прибежал откуда-то, запыхался и уже знал, что в доме гость. Сделал удивленный вид.