Все было потеряно. Настоящее смешалось с прошлым, и события десятилетней давности представлялись Доброславу текущими.

– Лерик, прости меня, – наконец, поднялся он с клумбы, протягивая руки к девушке. Та отшатнулась в испуге, но все же еще раз спросила:

– Может, скорую вызвать?

– Лера, честное слово… так замотался… курсовая. Понимаю, это не оправдание. Давай сходим в тот ресторан, а? Про который ты говорила. Тот, дорогущий? Лерик, ну скажи хоть что-нибудь! Да, я – тупица, признаю. Можешь меня поколотить, если хочешь, только не сердись.

Еще один шаг вперед. Черная пленка окончательно затянулась, погружая Доброслава в темноту. Не успел он испугаться или как-то среагировать, как ноги его подогнулись. Теряя сознание, мужчина кулем повалился на мокрый тротуар.

– Эй, мужик, совсем допился?! – бросил проходивший мимо толстяк.

Последовавшего за этим девчоночьего визга Слава уже не услышал.

Птица в небе

Символ правой руки. Противоположен по своему значению предыдущему знаку. «Птица в небе» означает свободу, движущую психическую силу, которая помогает человеку преодолеть любое моральное или психологическое давление. Такой силой может служить долг перед страной, например, в годы войны, толкающий человека на смерть вопреки инстинкту самосохранения.

Даниил сбежал с последнего урока пораньше, чтобы не стоять в очереди в гардероб. Гардеробщица, немолодая женщина, седые сильно взбитые кудри которой были выкрашены в светло-фиолетовый, неодобрительно взяла у парня номерок и со вздохом отравилась в глубины своей вотчины. Кажется, школьник оторвал ее от какого-то невероятно интересного дела: либо чтения свежих скандалов в «желтой» газетенке, либо решения кроссвордов в оной же. Пока ждал куртку, Даня присмотрелся к оставленной на стойке прессе. Газета была развернута к нему вверх ногами, но красовавшийся на левой странице портрет безусловно принадлежал Леху Сандерсу. Над ним красовался заголовок: «Местный художник покоряет северную столицу».

«Снова он, – подумал Даня. – Популярная личность, однако. Надо как-нибудь расспросить об этом Сандерсе Тоню»

В последние дни подростку было не до загадочных символов и чьих-то татуировок. Да и с возлюбленной на этой неделе он виделся всего два раза. Их короткие встречи после школы больше напоминали нечаянные столкновения двух знакомых. «Привет-привет, как поживаешь?» «Я нормально, а ты как?» «Да путем». Правда на выходные Шаталова пригласила своего ангелочка в загородный дом, но парень пока не мог дать внятного ответа, сможет ли вырваться.

Все зависело от родителей. Отец, к великому сожалению Даниила, не очень поощрял отсутствие дома наследника в ночное время. В том числе и поэтому Рябин с таким нетерпением ждал дня своего совершеннолетия. Да, для Виталия Евгеньевича он так и останется ребенком, которому нечего по ночам шляться где не положено, но зато появиться законная возможность возразить: «Я имею такие же права, как ты, папа!» О том, что мог на это ответить Рябин-старший размышлять не особенно хотелось. Про мать и говорит нечего.

– Принимай! – Поверх газеты опустилась куртка. – Что, искусством интересуешься?

– А, да… вроде того, – неуверенно Даниил. – Спасибо.

Едва парень всунул руку в один рукав, как со стороны ближайшей лестницы раздался цокот каблучков, потом показался краешек юбки-карандаша, а там и вся Часовчук. Даня мысленно приготовился к поспешному побегу, но не успел – его заметили. После проведенной им в шестых классах лекции, не проходило ни дня, чтобы русичка не пыталась выловить Рябина и начать очередной малосодержательный разговор. Он надеялся, что хоть сегодня сия прискорбная участь его минует. Ага, держи карман шире.

– Даниил, уже уходишь?

– Да, написал контрольную, и теперь могу быть свободен, – все же выдавил вежливую улыбку юноша.

– По какому предмету контрольная? – подходя ближе к гардеробу, протянула свой номерок Часовчук.

Учителя обычно таскали свою верхнюю одежду из кабинета в кабинет, но Людмила Алексеевна то ли ленилась, то ли пыталась выглядеть «ближе к народу», то есть к ученикам. Так или иначе, на нее гардеробщица смотрела не так осуждающе.

– Физика.

Вторая рука в рукав, застегнуть «молнию», повязать поверх пушистого воротника шарф, чтобы не шокировать прохожих. Погода снова резко поменялась, кратковременное тепло сменили стабильные минус три. Снег валил вот уже которые сутки, не переставая. Сначала от него на асфальте оставались мокрые пятна, затем начали появляться белесые островки, а сегодня утром Даня заметил первую снегоочистительную технику по дороге в школу.

– Молодец, по всем предметам успеваешь, – похвалила учительница. Будто он и так этого не знал. – А кто у вас ведет, не Валентин Маркович?

– Ум… – рассеянно подтвердил подросток.

Взгляд его снова упал на фотографию Сандерса. Это не укрылось от внимания преподавателя. Кашлянув, Людмила Алексеевна не без гордости проинформировала:

– А я с ним знакома.

– С кем? – оторвался от чтения старшеклассник.

– С Лехом Сандерсом.

– Шутите?! – впервые Даня смотрел на русичку с такой откровенной жадностью и любопытством.

Словно рыбак, наконец подобравший правильную наживку и вес грузила, и чувствующий, что на том конце лески уже дергается рыбка, Часовчук приподняла свои бровки-щеточки и прищурила подведенные темно-зеленым карандашом глаза.

Когда Даня смотрел на свою учительницу, он много раз представлял себе, как та вечером смывает весь это нелепый, безвкусный макияж. Стирает блестящие розовые губы, размазывает слишком широкие линии подводки, делает щеки не такими румяными и превращается из тридцатипятилетней старухи в себя – довольно милую и все еще свежую тридцатилетнюю женщину. Людмила Алексеевна могла стать весьма привлекательной, если бы кто-то научил ее правильно краситься. В остальном, как ни странно, учительница умела соблюдать меру. Одежда Часовчук всегда была подобрана со вкусом, двигалась она с достоинством, расправив плечи и не махая, как некоторые, руками. Да и волосы ее, темные и густые, были всегда вымыты и тщательно уложены. От этого абсолютное неумение русички ухаживать за своим лицом казалось еще непонятнее.

– Нет, не шучу. Он дружит с моей соседкой по дому. Недавно вот ремонт у нее закончил.

Рассказ Людмилы больше походил на плохой анекдот. И Даня не выдержал, громко засмеявшись. Получившая свое пальто, и теперь пытающаяся кое-как влезть в него женщина дождалась, пока приступ неконтролируемого веселья закончится и продолжила:

– Я совершенно серьезно. Если не веришь, мы можем сейчас пойти ко мне домой. Уверена, Сандерс сейчас сидит у Вики. Ты же, как я понимаю, хочешь с ним познакомиться?