— Не вовремя ты заявился. Этому парню палец в рот не клади. До меня он тоже весь вечер докапывался.

Алексей затушил сигарету и поднялся. В этот момент вернулась дочь.

— Твой ушел? — спросил он ее.

— Ушел, — коротко ответила Ксюша.

— Он тебя о чем-нибудь спрашивал?

— Маратом Рафкатовичем интересовался.

— И что? — Отец с трудом сдерживал себя, чтобы не накричать на дочь.

— Сказала, что он твой старый друг.

— Вот видишь! — сказал Диксон. — Я оказался прав.

— Пошли в мой кабинет. Там и поговорим. — И хозяин дома направился к двери.

— Что будем делать? — Марат даже не пытался скрыть своего волнения.

— А что, собственно, страшного произошло? Дело Панина закрыто. А на нас у него ничего нет, кроме разве подозрений.

— Дай-то бог, чтобы ему не взбрело в голову проявить личную инициативу. — Марат не мог сидеть на месте и носился по кабинету. Его медлительность и леность мгновенно исчезли — это был почти прежний Диксон.

— Я одного боюсь, — задумчиво произнес Алексей.

— Чего? — Собеседник остановился, он словно предчувствовал очередную неприятность.

— Он может сделать запрос на меня в родной город.

— Какой смысл, если мы приехали сюда с севера? Даже если и сделает, то на Кожевникова он не найдет компромата. — Друг закурил и наконец-то опустил свое грузное тело в кресло, выпуская дым двумя струйками через нос.

— Он сделает два запроса: на Кожевникова и на Казакова.

Диксон поперхнулся дымом и закашлялся.

— Ему известна твоя старая фамилия?

— Сестра проболталась. — Атаман похлопал друга по спине. — Я, правда, вывернулся, сказал, что у нас разные отцы. Но мне показалось, что он только сделал вид, что поверил.

— Но это означает, что запахло жареным! — Марат протянул руку к столу и затушил сигарету в пепельнице.

— А может быть, мы преждевременно нагоняем на себя страха? — Складки на лбу Алексея проявились особенно отчетливо. — Во-первых, для официального запроса у него нет оснований, во-вторых, он ухлестывает за моей дочерью и вряд ли решится открыто проявить недоверие.

— Все равно мы должны быть начеку, — несколько успокоился Диксон.

— Непременно. И вот еще что: ты ко мне пока не ходи, будем встречаться у Нины.

— Добро!

Гость поднялся.

— А сегодня-то ты зачем приходил? — спросил Алексей.

— Да Панина видел, он просил отсрочку с выплатой.

— Из-за него заварилась такая каша, а у него еще хватает наглости просить отсрочку?!

— В общем-то, я его предупредил, чтоб особо не надеялся на послабление, а теперь, разумеется, вопрос отпал сам собой.

Марат протянул руку, и они распрощались. Алексей вернулся злым и накинулся на дочь:

— О чем еще спрашивал тебя мусор?

— Если будешь кричать, то я не стану тебе отвечать, — проявила характер Ксюша. — Будь добр отзываться о моем знакомом почтительнее. У него, между прочим, имя есть.

— Я сам буду решать, когда, с кем и как разговаривать. Отец задал тебе вопрос, и ты должна на него ответить, а не пререкаться.

— Можешь командовать своими шестерками, я не одна из них. И в таком тоне не намерена продолжать разговор!

Светлана сочла нужным вмешаться:

— Сегодня все уже достаточно взвинчены. Давайте перенесем все вопросы и ответы на завтра.

— Ты слышала, как она отцу отвечает? — перекинулся Алексей на жену. — Заступается за какого-то проходимца! Если не нравится родительский дом, так пусть убирается к своему менту, — разошелся он не на шутку.

— И уйду! — Ксюша демонстративно вышла из комнаты, бросив на ходу: — Вот только соберу вещи!

— Скатертью дорожка! — выкрикнул отец. — Смотри! Как бы возвращаться не пришлось.

— Уже завтра ты пожалеешь о сегодняшнем поступке, — укорила его жена.

— Сама напросилась! — И Алексей тоже вышел из комнаты.

Люба же предпочитала в семейную ссору не вмешиваться.

— Ты к нам надолго? — поинтересовалась Кожевникова у Казаковой, когда они остались одни.

— Завтра уезжаю, вечерним поездом.

— Жаль. Но все равно уже поздно. Твоя комната ждет тебя.

— Хорошо, — кивнула Люба. Но потом добавила: — Ты сильно не переживай, уверена, что все образуется.

— Спасибо, — обернувшись, уже на ходу вымученно улыбнулась Светлана. Она сначала зашла в комнату к дочери, чтобы уговорить ее не принимать поспешных решений. Дочь кидала в чемодан вещи без разбора.

— Нет, мама! Даже не уговаривай!

— Ты не хуже меня знаешь, что последнее время наш отец раздражен, у него что-то не клеится в делах. Он вспылит, накричит, а потом сам жалеет.

— В любом случае сегодняшнюю обиду я ему не прощу!

— В тебе в данную минуту бушуют страсти. А ведь тебе не хуже меня известно, что отец любит нас и все делает для нашего же блага.

— Но раньше он таким не был. — Ксюша хлопнула крышкой чемодана и присела на край кровати.

— Твои слова только подтверждают, что у него неприятности. — Светлана говорила спокойным и ровным голосом, и постепенно он начал оказывать благоприятное воздействие на дочь. — Я очень тебя прошу: разложи вещи по местам и ложись спать. Обещаю, что утром отец отойдет и извинится перед тобой.

— Нужны мне его извинения. — У нее выступили слезы обиды, и она уткнулась в плечо матери.

— Поплачь дочка, поплачь. Сразу и полегчает. — Мать прижала ее голову к своей груди. Ксюша высвободила голову из объятий матери и вытерла слезы.

— Ты прости меня, мама, но я все равно не могу остаться.

— Я и не настаиваю, только такое важное решение лучше принимать на свежую голову. — Светлана поняла, что между отцом и дочерью пробежала черная кошка, но старалась сгладить конфликт. Она понимала, что убедить дочь не удастся, и старалась оттянуть время, дать ей возможность успокоиться. После разговора с Ксюшей, которая согласилась остаться до утра и все хорошенько обдумать, Светлана отправилась в спальню. Но мужа там не было. Она прошла в его кабинет. Алексей сидел на стуле, облокотившись о письменный стол и обхватив голову руками.

— Алеша, — тихонько позвала его жена. Он очнулся и посмотрел на Светлану затуманенным взором.

— Ты звала меня? — спросил Алексей.

— Звала. — Светлана подошла к мужу и положила руки ему на плечи. — Тебе не кажется, что нам есть что обсудить?

— Кажется, — уже осмысленно ответил Алексей.