Заняться этим можно было там, где я их встречу наверняка: на Геостационаре, вершине «Бобового стебля». Дальние грузовые звездолеты редко приближались к уровню земного притяжения ближе, чем Эль-4 или Эль-5, то есть ближе лунной орбиты. Избегали они и самой Луны. Но пассажирские суда обычно причаливали на Геостационар. И все четыре гигантских лайнера «Гиперпространственных линий» – «Дирак», «Ньютон», «Максвелл» и «Форвард» – стартовали оттуда, возвращались туда и там же проходили техническое обслуживание и грузили припасы. Там находилось отделение комплекса «Шипстоун» («Шипстоун – Геостационар») – в основном для продажи энергии звездолетам, особенно этим громадным лайнерам. Офицеры и обслуга, уходя в отпуск, там не задерживаются, а вот те, кто должен нести вахту на корабле, могут спать на корабле, но пить, есть и развлекаться они будут на Геостационаре. Мне совсем не нравится «Стебель» и не очень нравится двадцатичетырехчасовой спутник: кроме захватывающей и постоянно меняющейся панорамы Земли, там нет ничего примечательного, разве что дикие цены и толчея. Его искусственная гравитация действует на нервы – все время кажется, что она отключится в тот самый момент, когда вы поднесете ко рту ложку супа. Но если вы непривередливы, там нетрудно найти временную работу, а мне придется так или иначе зарабатывать на хлеб насущный, чтобы прожить там, пока я не услышу все откровенные мнения о каждой из колонизированных планет от одного или нескольких раздраженных покорителей космоса.

Могло случиться так, что я сумею обойти Фосетта и улететь прямо оттуда на «Гиперпространственных». Корабли часто закрывают имеющиеся вакансии за пять минут до вылета. Если мне повезет, я не повторю своей ошибки, не стану требовать должности охранника порядка: только официантка, стюардесса, горничная… Словом, ухвачусь за любую работу на корабле, лишь бы попасть на большой тур. А потом, когда выберу для себя новое пристанище, обязательно постараюсь попасть на тот же самый лайнер, но уже в качестве пассажирки первого класса, раз уж странной волей моего приемного отца мне представится такая возможность…

Я оставила записку хозяину той мышеловки, что мы снимали, и стала соображать, что еще должна сделать перед отлетом в Африку. Африка… Придется добираться через острова Вознесения? Или полубаллистики уже летают? Африка заставила меня вспомнить о Голди, Анне, Берте и добряке Красни. Может быть, я попаду в Африку раньше, чем они, но… Какая разница? Там, насколько мне известно, лишь в одном месте идет что-то вроде войны, и я постараюсь бежать от этого района, как от чумы… Чума! Я должна сейчас же дать знать о чуме Глории Томосаве и моим друзьям на Эль-5 – мистеру и миссис Мортенсон. Навряд ли, конечно, мои слова убедят их (или вообще кого бы то ни было) в том, что эпидемия чумы разразится через два с половиной года, – я сама в это не верила. Но если мне все же удастся заставить задуматься некоторых ответственных чиновников хотя бы настолько, чтобы санитарные меры против крыс стали жестче, а медицинские проверки на пунктах ТКИ перестали быть бессмысленным ритуалом, то это может… Может спасти колонии в космосе и на Луне. Вряд ли, конечно, но… Я должна попробовать.

Да, надо попробовать еще разок связаться с моими пропавшими друзьями, и если там пусто… отложить это до возвращения с Геостационара или (хочу надеяться!) из большого тура. Конечно, можно позвонить в Сидней или в Виннипег с Геостационара, но стоит это гораздо дороже, а я не так давно очень хорошо усвоила, что желание чего-то и возможность за это заплатить – не одно и то же.

Я набрала номер Тормеев в Виннипеге, ожидая услышать в ответ обычное: «Набранный вами номер временно не обслуживается по желанию абонента». Но услышала я совсем другое:

– Дворец пиратской пиццы!

– Прошу прощения, – пробормотала я, – я неверно набрала номер.

После этого я набрала второй раз – очень аккуратно.

– Дворец пиратской пиццы!

– Простите, что беспокою вас, – сказала я. – Я нахожусь в Лас-Вегасе и набираю код моих друзей в Виннипеге, но все время попадаю к вам. Я не понимаю, что я делаю неправильно.

– Какой код вы набираете? – осведомился дружелюбный женский голос.

Я назвала код Жана и Жанет.

– Все правильно, – подтвердила женщина, – это наш номер. Лучшая гигантская пицца во всей Британской Канаде. Но мы открылись всего десять дней назад. Вполне возможно, что раньше этот код принадлежал вашим друзьям.

Я согласилась с этим, поблагодарила приятный голос и отключила связь. Потом откинулась на спинку кресла и задумалась. Затем набрала код виннипегского «АНЗАК», сильно надеясь, что мой дешевенький терминал с ограниченными возможностями может принимать видеоизображение не только из Лас-Вегаса, но и из более отдаленных мест: в работе «пинкертона» очень важно видеть лица расспрашиваемых. Как только мне ответил компьютер «АНЗАК», я сразу же потребовала дежурного офицера – в общении с этим компьютером у меня уже был опыт. Появившейся на экране женщине я объяснила:

– Я – Фрайди Джонс, близкая знакомая капитана Тормея и его жены. Из Новой Зеландии. Стараюсь дозвониться им домой, но ничего не выходит. Вы не могли бы мне помочь?

– Боюсь, что нет.

– Вот как? И ничего не можете посоветовать?

– Простите, нет. Капитан Тормей подал в отставку. И даже обналичил свой пенсионный фонд. Как я слышала, он продал свой дом, а стало быть, отправился в лучшие края. Единственный адрес, по которому с ним, быть может, удалось бы связаться, – это адрес его зятя в Сиднейском университете. Но мы не имеем права сообщать этот адрес кому бы то ни было.

– Вы, вероятно, имеете в виду профессора Фредерико Фарнези с кафедры биологии университета?

– Совершенно верно. Я вижу, вы в курсе.

– Да, Бетти и Фредди – мои друзья. Я познакомилась с ними, когда они жили в Окленде. Ну что ж, я доберусь до дому, свяжусь с Фредди и через него найду Жана. Спасибо за помощь.

– Не стоит. Когда увидите капитана Тормея, пожалуйста, передайте ему привет от младшего пилота Памелы Херефорд.

– Непременно передам.

– Если вы собираетесь домой, у меня есть для вас хорошие новости. Все рейсы полубаллистиков на Окленд полностью восстановлены. В течение десяти дней мы занимались лишь транспортировкой грузов и теперь полностью уверены в безопасности всех наших рейсов. Сейчас всем пассажирам предоставляется сорокапроцентная скидка на все тарифы – мы хотим, чтобы все наши друзья вернулись к нам.

Я поблагодарила ее, сказала, что, поскольку я сейчас в Вегасе, то вылечу из Ванденберга, и быстро отключилась, пока не пришлось импровизировать новую ложь.

И снова я задумалась: лететь ли мне сначала в Сидней, раз полубаллистики опять на ходу? Там был – раньше, во всяком случае, – еженедельный рейс из Каира в Мельбурн и обратно. Если теперь его нет, можно воспользоваться морем или монорельсом – через Сингапур, Рангун, Дели, Тегеран, Каир, а потом Найроби, но… Это будет долго, дорого и ненадежно – возможны задержки на каждой пересадке и любые местные неурядицы. Может случиться, что я окажусь в Кении без гроша в кармане и мне не хватит денег, чтобы подняться по «Бобовому стеблю». Ладно, еще одна попытка – еще один звонок. Вряд ли, конечно, но – для очистки совести…