Я позвонила в Окленд и ничуть не удивилась, когда компьютер сообщил мне, что номер отключен. Я прикинула, сколько сейчас времени в Сиднее, и позвонила в университет, но не через обычный справочный код, а прямо на биологический факультет – по коду, который мне удалось заполучить месяц назад.

Мне ответил знакомый голос.

– Привет, Айрин, – сказала я, – это Марджори Болдуин. По-прежнему пытаюсь отыскать мою заблудшую овечку.

– Господи! Милая, я честно пыталась передать от тебя словечко Фредди! Но профессор так и не появился у себя в кабинете. И вообще в университете. Он уехал!

– Уехал? Куда?

– Ты не поверишь, если я скажу тебе, сколько людей хотело бы это знать. Мне, вообще-то, не положено говорить тебе об этом, но… Кто-то основательно очистил его кабинет от всех следов, и в квартире – ни единого волоска… Он просто исчез, и все! И никто не знает куда.

Я поблагодарила ее, отсоединилась и, поразмыслив, набрала код виннипегского бюро охраны «Виннипегские оборотни». С превеликими трудностями мне удалось добраться до человека, назвавшего себя помощником коменданта. Я честно сказала ему, кто я такая (Марджори Болдуин), где нахожусь (в Лас-Вегасе) и что мне нужно (найти своих друзей).

– Ваша компания, – сказала я, – охраняла их дом, пока он не был продан. Вы не можете сказать мне, кто купил дом или хотя бы – через какого агента он был продан?

Вот тут мне бы очень хотелось не только слышать звук его голоса, но и увидеть физиономию!

– Слушай, сестренка, – буркнул он, – я чую легавого даже через терминал. Пойди доложи своему начальству, что как они ничего не добились от нас в прошлый раз, так не получат ни черта и в этот.

Я удержалась от резкости и вежливо объяснила:

– Я не легавый, но понимаю, что у вас есть причины мне не верить. Я действительно сейчас в Вегасе, и вы легко можете это проверить, позвонив мне сюда. За мой счет, конечно. Продиктовать вам код?

– Незачем.

– Хорошо. Капитан Тормей владел парой черных лошадей морганской породы. Вы можете сказать мне, кто купил их?

– Мусор, сделай так, чтоб я тебя искал.

Что ж, Жан сделал правильный выбор: «Оборотни» действительно были верны своим клиентам.

Будь в моем распоряжении время и деньги, я могла бы раскопать что-нибудь, лично съездив в Виннипег и/или в Сидней. Если бы да кабы… Ладно, забудь об этом, Фрайди, теперь уже ясно: ты потеряла их и осталась совсем одна. Хочешь увидеться с Голди? Ввяжешься ради этого в войну в Восточной Африке? Но ведь Голди, ради того чтобы остаться с тобой, не пожелала не ввязываться в эту заваруху… Это тебе ни о чем не говорит? Да, это говорит мне о том, что я сама всегда знала, но ненавидела признавать: люди, другие люди всегда нужны мне больше, чем я нужна им. Это твой самый большой недостаток, Фрайди. И ты прекрасно знаешь, откуда он возник и как к этому относился Босс.

Ладно, завтра летим в Найроби. Сегодня дадим знать о чуме Глории Томосаве и Мортенсонам, ночью как следует выспимся, а утром… Разница во времени – одиннадцать часов, так что надо рано встать. И нечего волноваться и дергаться по поводу Жанет и всех остальных, пока не вернешься со «Стебля» с твердым решением – на какую планету-колонию отправляться. Когда вернешься, можешь потратить все, до последнего грамма, на их поиски, поскольку, как только ты определишься с колонией, Глория Томосава возьмет все твои дела в свои прелестные твердые ручки.

Ночью я хорошо выспалась, утром собрала вещички – старая сумка, наполовину пустая, – и бродила по кухне, собирая мелкие безделушки, когда раздался звонок на терминале.

Это была та симпатичная секретарша с шестилетним сыном из «Гиперпространственных линий».

– Хорошо, что застала тебя, – сказала она. – У босса для тебя есть работенка.

«Timeo Danaos et dona ferentes»[49].

Я молча ждала продолжения. На экране показалась глупая физиономия Фосетта.

– Ты утверждала, что ты курьер, – многозначительно произнес он.

– Мне нет равных.

– Хорошо, если так. Работа не на Земле. Идет?

– Конечно.

– Записывай: Франклин Мосби, «Поиск, инкорпорэйтед», номер шестьсот, Шипстоун-билдинг, Беверли-Хиллз. Поторапливайся, он ждет тебя для беседы до полудня.

Я не стала записывать адрес, а вместо этого сказала:

– Мистер Фосетт, это обойдется вам в один килобак, плюс оплата проезда подземкой в оба конца. Деньги вперед.

– Что-о-о? Чушь!

– Мистер Фосетт, я подозреваю, что вы могли затаить на меня обиду. Вам, наверное, кажется чертовски остроумным заставить меня прокатиться до Лос-Анджелеса и потерять целый день, да еще заплатить за это турне.

– Смешная ты девчонка! Послушай, можешь взять деньги за билет здесь, в конторе… После интервью. А насчет килобака – сказать тебе, куда его засунуть?

– Не утруждайте себя. В качестве охранника я претендовала бы только на оклад охранника. Но как курьер… Я лучшая, и, если этот человек действительно хочет нанять курьера такого класса, он заплатит мне за это интервью не раздумывая. Вы несерьезны, мистер Фосетт, до свидания, – добавила я и отсоединилась.

Он позвонил опять через семь минут и говорил так, словно каждое слово причиняло ему неимоверные страдания:

– Плата за проезд и килобак будут ждать тебя на станции. Но учти – они входят в твою зарплату, и ты вернешь их, если не устроишься на эту работу. В любом случае я получаю комиссионные.

– Я не верну их ни при каких обстоятельствах, и от меня вы не получите никаких комиссионных, потому что я не нанимала вас в свои агенты. Может быть, вам удастся получить что-то от Мосби, но это не вычтется ни из моей зарплаты, ни из платы за сегодняшний визит. И я не буду бегать в поисках вашего посыльного с деньгами по станции, как потерявшаяся собачонка. Если хотите сделать дело, присылайте деньги сюда.

– Ты невыносима! – Его физиономия сморщилась, как от зубной боли, и исчезла. Но он не отключил линию, и на экране тут же появилась его секретарша.

– Слушай, – миролюбиво сказала она, – работенка и впрямь сто́ящая. Давай сделаем так: ты встретишь меня на станции возле Нью-Кортеса. Я доберусь туда быстро, захвачу с собой твои бабки и куплю тебе билет. Идет?

– Конечно, дорогая. С удовольствием.

Я позвонила домовладельцу, сказала, что оставляю ключ в холодильнике, рядом с остатками еды, которые он может, если голоден, съесть за мое здоровье.

Фосетт кое-чего не знал, а именно: никакая сила на свете не заставила бы меня отказаться от этого интервью. Он продиктовал мне то самое имя и тот самый адрес, которые Босс велел мне запомнить прямо перед своей смертью. Я ничего не предпринимала по этому поводу, я ведь не знала, почему он хотел, чтобы я запомнила эти данные. Теперь я это выясню.