Добраться бы до угла, свернуть в улочку, там можно будет передохнуть, что-то придумать. Намотать на ноги какие-нибудь тряпки. Или пакеты.

– Сударыня!

Она ускорила шаг, не оглядываясь. Конечно, это обращались к ней: улица-то пуста. Вот и все. Она и сама не верила, что ей дадут просто так уйти. Может, попробовать сбежать?

Шаги за ее спиной ускорились, рассылая гулкое дробное эхо по каменной мостовой.

– Сударыня! Постойте, окажите такую милость.

Она повернулась. Ее нагнал высокий мужчина в сером плаще. Жесткое немолодое лицо с крупным подбородком. Усталые колючие глаза под нависшими веками. Черный с проседью ежик волос.

– Инспектор Меревит, фразелурское полицейское управление, отдел по борьбе с ересью.

Невыразительный плоский голос. Раскрытое удостоверение.

И началось.

Видите ли, сударыня… Решение духовной власти еще подлежит скреплению мировым судьей… А до тех пор… Технически… Это для ее же блага… Чтобы безоговорочно восстановить ее же доброе имя… Проедемте в участок… Нет, нет, кто-то из судей обязательно найдется… Разве что придется подождать, немного… Возросшая нагрузка, видите ли… Зато потом она будет совершенно свободна… Здесь неподалеку…

Как в церкви она не разбирала лиц, а видела лишь стоглазую, многоротую, колышущуюся толпу, так и теперь она не вникала в отдельные слова, а как бы скользила по их поверхности, ухватывая лишь общий неумолимый смысл: она несвободна.

Ее взяли под руку.

А, ее знакомый Кловис. И он здесь.

– В машину, пожалуйста.

– Я сама.

Ее босые ноги пошли в подсказанном направлении. Грани булыжников впивались в горящие от холода ступни, идти было невыносимо. Девушка еле плелась. И все-таки дело было не в боли, а в том голосе, что вопил, стенал в ее голове: «На смерть ведь идешь! Сама! Все эти „Для вашего же блага…“ и „Ради вашей безопасности…“ – неужели неясно, что это уловки палачей? Почему не дерешься? Рви их зубами, ногтями, визгом, швыряй в них грязью, да хоть собственным дерьмом. Пусть лучше забьют на месте, чем вот эта рабская, скотская покорность!» Но она по-прежнему шла. Видно, ее ногами заправляла другая сила, обратная сухой беззвучной ярости в голове. У этой силы тоже был голос, и он твердил примерно следующее: «Почему, в сущности, нужно ожидать беззакония от стражей порядка? Можно начать дурить, и станет только хуже: сломают руку или еще что-нибудь. Конечно, ситуация неприятная, но если никого не провоцировать, то, глядишь, разойдемся по-доброму…»

Пока два этих непримиримых голоса изводили Софию, путь был кончен, перед нею открыта дверь машины, двое мужчин вплотную обступили ее за спиной.

Из салона дохнуло затхлым теплом, отдававшим куревом и пóтом.

«Если сядешь в эту машину, то считай, расписалась в своем смертном приговоре, – измывался над ней едкий внутренний шепот. – Или ты настолько бесхребетная, что даже этого сделать не можешь? Ждешь, пока все сделают за тебя?»

Насчет бесхребетности голос, может, и промахнулся, а вот в ногах точно сделалось мягко. Не в силах сделать ни шагу, девушка начала оседать с жалобным всхлипом.

– Не надо… – прошелестела она, когда ее подхватили и впихнули на заднее сиденье.

Полицейские уселись впереди, по бокам неодновременно хлопнули двери (девушка дважды вздрогнула), и машина, сдав назад и развернувшись, поехала по пустой улице. София непроизвольно оглянулась, о чем тут же пожалела. Во дворе церкви стоял бородатый монах. Он улыбался.

Покружив тесными переулками, машина выбралась на широкую дорогу и поехала вдоль вереницы закрытых витрин. Других машин почти не было, и они разогнались, едва сбавляя скорость на мигающих светофорах. Мимо пролетела вывеска полицейского участка. Почему не остановились? София не решилась спросить. Казалось, чем меньше она будет о себе напоминать, тем безопаснее. Должно быть, ее просто везли в другой участок.

С левой стороны потянулись строения больничного городка – угрюмые готические фасады красного кирпича, стрельчатые окна, оплетка из голых стеблей плюща, ровно обрезанных на высоте пары футов. И чадящие костры в урнах. И еще…

София вытянула шею.

На ступенях отделения скорой помощи стоял, привалившись к перилам, человек. Или уже не человек? Существо было голым и как будто прозрачным. Во всяком случае, кожа его была полупрозрачной – через нее смутно просвечивали перламутровые органы и скопления бледно-желтого вещества. Вот почему такое название – «жемчужная болезнь». Хотя больше похоже на мыльный пузырь в форме человека. Мыльный пузырь с кишками внутри. И, судя по всему, готовый лопнуть: там, где белесой жижи собралось особенно много, человеческий контур оплыл и угрожающе вздулся.

– Они что, даже не пустят его внутрь? – пробормотал Кловис.

– На такой стадии? – отозвался инспектор. – Ему уже не помочь. Пара часов – и его останки можно смывать с лестницы шлангом. Нас всех это ждет, если не остановим чуму.

Говоря это, Меревит украдкой взглянул на девушку в зеркало заднего вида.

Машина завернула на перекрестке, а София все не могла стряхнуть с себя вязкое впечатление от увиденного. Человек – мыльный пузырь. Человек-медуза. Человек-студень. Она не так уж подробно успела его разглядеть, но мозг, словно не желая с этим смириться, дорисовывал все новые тошнотворные детали.

Опомнилась девушка на мосту. Они остановились, пережидая, пока отзвонит сигнализация по случаю опущенного шлагбаума. Внизу между бетонных плит, покрытых граффити, блестел на солнце один из рукавов Серпентуры. Может, выскочить из машины и прыгнуть в воду? Она неплохо плавает. Правда, в холодной воде могло свести конечности. Какое сегодня? Восемнадцатое октября? Далеко ли она уплывет, прежде чем пойдет ко дну, подстреленная судорогой или пулей? Опять в ней заспорили два голоса, а в груди лихорадочно застучало от того, что вот-вот, прямо сейчас, нужно принять решение. И снова ей не хватило времени. Отгремела мимо них электричка, шлагбаум поднялся, и Серпентура осталась позади.

А через какое-то время они выехали на шоссе.

Девушка все-таки не выдержала:

– Куда мы едем? Вы же говорили про полицейский участок?

Инспектор откашлялся.

– Поймите нас правильно… Пока обвинения в колдовстве не будут окончательно сняты… а это серьезные обвинения… Мы не можем рисковать… Держать вас заодно с остальными… Защита населения прежде всего. Тут шесть миль по шоссе – и будет городок Абрикэдвиг. Там вы сможете спокойно дождаться решения судьи.

– А как же население Абрикэдвига? Что же вы за них не боитесь?

– Значит, есть причины за них бояться? – обернулся к ней Меревит.

Это она зря, конечно. Девушка сжалась под взглядом инспектора. Зато ей стало предельно ясно: если позволить полицейским исполнить задуманное, до заката она не доживет.