Снова стемнело, раздался нарастающий хлопающий звук, и девушка зажмурилась. Но даже с закрытыми глазами она слишком ясно понимала, что происходит, – как во время поцелуя. Машину качнуло, потом наклонило, потом Софию вдавило в сиденье, а желудок стало засасывать куда-то вниз.

С переднего сиденья неслись брань и молитвы, а в приоткрытые окна хлестал мокрый ветер. Он бил прямо в лицо, задувал в рот, запирая в горле и крик, и вздох.

И ничего нельзя было сделать. Разве что открыть глаза.

И она открыла – как раз вовремя, чтобы мир распахнулся вокруг нее, пронизанный по всему составу одним дрожащим мгновением. Внизу сияла граненая башенка пересохшего фонтана, и длинная тень от нее, как тощая минутная стрелка, совершала обход гранитного циферблата. Над головой – туго натянутое полотнище живого крыла, розоватое и с прожилками на просвет. Сбоку – каменные святые на церковном карнизе, различимые только из автомобиля, пролетающего мимо. А впереди, крупным планом – серо-коричневая кровля какого-то важного здания этажей в шесть: не то ратуша, не то отель.

И вот крыша все ближе, вот уже ничего нет, кроме крыши, вот капот пробивает черепичный скат между двумя мансардными окнами. Дракон разжимает когти.

Удар, остановивший продвижение машины, получился не очень сильным. Бампер зарылся в мебель, переломил деревянную колонну и уткнулся в стену. Лобовое стекло вспыхнуло сеткой трещин, вогнулось, но не обсыпалось. А вот ремень безопасности больно сдавил грудь.

Кашляя от каменной пыли и чертыхаясь, полицейские открыли двери, насколько позволяла разрушенная обстановка мансарды, и выбрались из машины. Кловис хромал, и на лице его была кровь. Но это заботило его меньше всего. Мужчины держали оружие наготове и осторожно отступали вглубь помещения, не сводя глаз с зияния, проделанного автомобилем. В проломе было видно лишь небо и верхушки домов по ту сторону площади. Дракон оставался за кадром – и все же он был рядом, был везде. От скрежета когтей о черепицу пригоршни мурашек сыпались за ворот.

Девушка медленно, следя за реакцией полицейских, перелезла на переднее сиденье. Ну, раз уж их так интересует дырка в стене… Скорчившись и хоронясь за открытой дверью, София выскользнула наружу и стала красться вдоль исцарапанного бока машины. Теперь добраться до опрокинутого стола, а там уже рядом дверь… Она опустилась на четвереньки, проползла пару футов и замерла, когда Кловис навел на нее пистолет.

– Пускай идет, – бросил Меревит, не оборачиваясь. – Это как раз было частью плана. В отличие от… всего остального…

Девушка вскочила и выбежала в коридор. Оглядевшись, побежала вдоль одинаковых пронумерованных дверей. Гостиница. Толстый ковер под ногами. Брошенная тележка с моющими средствами и полотенцами.

Сзади послышался грохот, какой-то свист, а потом хлопки выстрелов. Едко пахнуло горелым пластиком.

Пригнув голову, София выбежала на лестничную клетку. Вниз, вниз, цепляясь за перила, перепрыгивая ступени. В районе второго этажа подвернула ногу и со стоном, морщась, допрыгала остаток пути в облаке расцветающей боли. Хоть бы не перелом. Хоть бы не перелом.

Внизу отдышалась. Прислушалась. Потерла припухшую лодыжку.

– Худший день моей жизни, – сказала София вслух и, сверившись с указателем, заковыляла к регистрационной стойке.

Остановилась даже не в ужасе – в растерянности.

У выхода в фойе стоял инспектор Меревит.

Как это могло произойти? Наверное, была и другая лестница. И что теперь? Он же сам велел меня отпустить.

Инспектор держался иначе, чем прежде. Раскованно. Даже жесткие глаза были другими. В них появилась вальяжная поволока и отстраненность.

– Последний раз я возлежал с человечьей дочерью больше ста сезонов назад. То было в паладурских дубравах… – говорил инспектор, приближаясь.

Интонации были распевные и ненатуральные. Они то вопросительно взмывали кверху, хотя вопроса не было, то опадали, упирались в неуместные паузы посреди фразы.

София попятилась, нарочно наступая на больную ногу, чтобы оценить свои шансы на побег. Бросила пробный взгляд за плечо. И на этом ее приготовления кончились. Инспектор в одно скользящее движение преодолел разделявшее их пространство и навис над ней, приставив к стене руку наподобие шлагбаума.

– Под надзором Короля Дуба я привел к блаженству дочку издольщика и тринадцать ее наперсниц. Две из них были сестры-близнецы. Я и прежде завладевал телами ваших мужчин и в их обличье вкушал любви твоих соплеменниц. Но в тот день я едва не пересек черту.

Полицейский почти не моргал, отчего глаза у него успевали пересыхать, зато верхняя губа все время дергалась, как при нервном тике. В ноздри девушке ударил запах пищи, курева и нездоровых зубов. Она задержала дыхание.

– А должно быть, тебе неприятно это тело? – серьезно спросил полицейский, но не отстранился. – Что ж, выбор был скуден! Того второго я слегка изжарил. Тебе бы это понравилось еще меньше.

София откровенно отвернулась, чтобы глотнуть постороннего воздуха. Дракон в обличье человека приблизился еще теснее, с умилением естествоиспытателя всматриваясь в ее гримасы. – Ты такая красивая.

Он по-птичьи наклонил голову, жадно разглядывая ее лицо, шею, втягивая носом ее запах. Инспектор поднял руку с растопыренными пальцами, но не притронулся к ней, а лишь провел ладонью над поверхностью источаемого ею тепла. И – отстранился. Наконец-то она могла вздохнуть свободно!

– Мне это тело тоже не по нраву… – молвил Меревит. – Каждое мгновение в нем коверкает мое естество. Когда-то я был свободен… от этого всего. Носился над грозой, хватал баранов в горах, курил серные испарения в Вингарской теснине и поистине был счастлив. Потом человек по имени Гуал восхотел убить меня, но вышло так, что я убил его. И я убил еще многих рыцарей, которые хотели моей смерти. Я пролил так много человечьей крови, что сам не заметил, как заразился человеческими страстями. Я стал алчен и похотлив.

– Вы дракон, да? – сказала девушка. – Слушайте, я ведьма. Сама только что вселялась в полицейского. Не этого, а другого. Согласна полностью. Коверкает естество, просто ужас. Мы с вами, ну, представители нечисти, должны помогать друг другу. Отпустите меня, а?

– Думаешь, я могу отпустить тебя? – Меревит притиснул ее к стене, припав к ее бедру своим воспаленным низом, и опять она не могла дышать. – Сколько раз я пытался вернуть себе равнодушие ко всему человечьему. Вину. Виниловым пластинкам. Женщинам. Ты такая роскошная. Как нимфа. Как стюардесса. Самый запах твой чреват блаженным исступлением.

Меревит схватил Софию за подбородок и облизал шею и щеку. Она зажмурилась, хотела вырваться – и чуть не вывихнула челюсть: так крепко он ее держал. Когда он убрал руку, девушка почувствовала на лице царапины от ногтей.

– Елейные уста, медвяное лоно… Идем. Там наверху… есть люкс для новобрачных. Ложе восхитит тебя.

Дракон повлек ее за собой.