Чиновники австралийского Семейного суда придерживаются очень разных мнений относительно ложных обвинений. В 2013 году судья Дэвид Колльер, уходя в отставку, сказал изданию The Sydney Morning Herald, что матери все чаще выдвигают в адрес отцов выдуманные обвинения в сексуальном насилии над детьми, чтобы мужчина не мог видеться с ребенком. [9] Но другой судья Семейного суда в конфиденциальном разговоре со мной назвал комментарий Колльера «неудачным и неуместным», а еще один судья также с глазу на глаз сказал, что в целом для родителей нетипично выдвигать друг против друга ложные обвинения. Это не значит, что отцы всегда получают справедливые вердикты суда и никогда не оказываются отрезанными от своих детей из-за клеветы. Есть невероятно грустные истории мужчин, которых жестокие и упорные манипуляторши заставили отказаться от претензий на опеку. Некоторые папы безуспешно пытаются защитить детей от матери-абьюзера, но все же такие случаи встречаются нечасто.

Когда я начала изучать эту тему в 2015 году, средства массовой информации мало ею интересовались. Никого не волновало, как извращенное применение семейного права сказывается на жертвах домашнего насилия и их детях. С тех пор ситуация начала меняться: была сформирована верховная Королевская комиссия, которая привлекла общественное внимание к проблеме. Известный детский омбудсмен Хетти Джонстон, баллотируясь в Сенат, собиралась с парламентской трибуны стимулировать работу комиссии. Джонстон считает это задачей первостепенной важности. По ее словам, самую большую угрозу для австралийских детей, как ни печально, сейчас представляет семейное законодательство!

* * *

Однако дело не всегда обстояло так. Когда правительство Уитлэма[142] учредило в 1975 году Семейный суд, все сочли это серьезным шагом, способствующим дальнейшему развитию движения по освобождению женщин. В тот момент женские организации как раз праздновали победу – создание первого в Австралии приюта под названием Elsie’s, предназначенного для жертв домашнего насилия. Закон о семье 1975 года дал пострадавшим от мужей-агрессоров возможность быстро и недорого пройти процедуру развода, не привлекая лишнего внимания бульварной прессы. После этого все больше женщин делали выбор в пользу разрыва отношений с домашним тираном. Но и спрос на места в приютах рос.

К 1979 году открылось более сотни убежищ, финансируемых государством. В новом законе был сформулирован основной принцип для вынесения решений об опеке: суд должен руководствоваться прежде всего интересами ребенка. Однако тут же стали создаваться объединения по защите отцовских прав. В них вошло множество мужчин, ведь жены стали в массовом порядке покидать своих благоверных. Эти группы были настроены враждебно к Семейному суду. Их участники полагали, что он идет на поводу у коварных жен и предвзято относится к мужьям. Они громко высказывали свое неудовольствие, и новый судебный орган решил подробнее изучить выдвигаемые ими претензии. В 1979-м было проанализировано 430 дел о назначении опеки. Выяснилось, что в 78 % случаев женщинам удается утвердить свое право жить со своими детьми и заботиться о них. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в 424 случаях из 430 фактически состязания супругов в суде как такого не было, и решение было принято по согласию сторон. [10] Исследования, проведенные в Австралии и других странах, показали: когда спор об опеке все-таки возникал, судьи чаще были склонны решать дело в пользу отцов. [11]

Несмотря на все эти очевидные факты, обиженные отцы продолжали настаивать, что «матери всегда выигрывают в судах». Напряжение нарастало и в начале 1980-х достигло пика. На судей начались совершать нападения. Теракты продолжались лет пять. Четыре человека погибли, включая судью Дэвида Опаса, который был застрелен в 1980-м возле собственного дома в сиднейском пригороде Вуллара. Также одной из жертв стала Перл Уотсон, жена судьи Рэя Уотсона, скончавшаяся после взрыва в их доме. Единственный раз за всю историю Австралии взрывчатку заложили в само здание суда. Это произошло в пригороде Парраматта в Сиднее. В качестве главного подозреваемого по этому делу фигурировал Леонард Уэрвик, бывший военнослужащий и пожарный, который долгие годы бил жену, а когда она оставила его, начал тяжбу с ней за опеку над дочерью. Уэрвику удавалось скрываться до 2015 года, пока полиция наконец не поймала его. Ему предъявили обвинение в теракте и нескольких других нападениях. Каждая атака была связана с очередной неудачей Уэрвика в судебном споре за дочь.

Такого последовательного политического террора Австралия не видела никогда, и, тем не менее, вину за эти инциденты некоторые медиа возлагали не на самих террористов, а на Семейный суд. После гибели Перл Уотсон The Sydney Morning Herald написала в редакционной статье: «Наверное, что-то серьезное происходит с системой семейного правосудия, раз против нее развернулась такая отчаянная война». [12] Подобные же размышления опубликовал The Bulletin под заголовком «Семейные суды – может, хватит революций?». В статье говорилось, что нападения «показывают, что в бракоразводных механизмах есть серьезные сбои». [13]

Даже настоятель англиканского кафедрального собора в Сиднее высказался в том ключе, что «бесконечные взрывы, представляющие собой однозначное зло, все-таки могут нести хоть какие-то позитивные последствия… Назрела необходимость пересмотреть Закон о семье». [14]

На исходе своего срока у власти правительство Китинга[143] действительно внесло серьезные изменения в этот закон, выдвинув новый главный принцип: за детьми признается «право быть опекаемыми» обоими родителями (если это не противоречит интересам ребенка) вне зависимости от того, насколько отец или мать активно участвовали в воспитании до развода. Чтобы сбалансировать то, что один известный ученый назвал «удвоенным равенством», решили включить в закон еще одну поправку. [15] Теперь судьи должны были регулировать отношения между родителями с помощью специальных предписаний (ордеров), снижающих риск того, что кто-то из членов семьи подвергнется насилию со стороны другого. [16] Но обширное исследование, проведенное в 2001 году Сиднейским университетом совместно с Семейным судом Австралии [17], выявило, что попытки обезопасить женщин и детей нисколько не поколебали твердую веру жестоких отцов в то, что они имеют право единолично воспитывать своих отпрысков. На самом деле им создали все условия для того, чтобы они могли стоять на своем: даже в случаях, когда в отношениях наблюдался высокий уровень насилия, чаще всего использовались ордера, позволяющие контакт отцов и детей, правда, под наблюдением. А в случаях, когда обвинения в насилии выдвигались, но не были доказаны, суд с готовностью разрешал безнадзорное общение родителя с ребенком. В итоге отцы, которые ранее и не подумали бы добиваться доступа к детям, теперь стали отчаянно биться за него. Адвокаты советовали им поступать именно так, ведь такие дела удавалось выигрывать. Так Семейный суд Австралии стал еще одним полем битвы для стычек между прогрессистами и консерваторами.