Конечно, даже самые яростные критики системы понимают, что чиновникам нелегко во всем этом разобраться. Материалы, которые приходится проанализировать для вынесения вердикта об опеке, бывают страшно запутанными, особенно когда оба родителя предъявляют встречные претензии друг к другу. Не существует простых и ясных решений; чтобы грамотно уладить ситуацию, нужны знания и большой опыт. Но таких качеств очень не хватает австралийским специалистам по семейному праву. Дела о домашнем насилии составляют львиную долю того, что рассматривают семейные суды, – 54 % случаев связаны с физическим насилием, а в 85 % дел фигурирует эмоционалный абьюз. [4] При этом судьи, адвокаты и другие участники судебной системы почти никогда не проходят тренингов, позволяющих лучше понять особенности подобных тяжб. Во всяком случае, никакой обязательной подготовки им проходить не требуется. [5] На сегодняшний день, матерей, которые пытаются получить ордера, запрещающие супругу любые контакты с детьми на основании ранее совершенного им абьюза, юристы регулярно пытаются удерживать от этого шага. Адвокаты говорят: не стоит этого делать, иначе женщину могут счесть враждебно настроенной, и она вовсе потеряет доступ к собственному ребенку. Если у обвиняемого был уже привод по статье о насилии, то тогда, возможно, удастся убедить суд и запретить контакты. Однако домашние тираны далеко не всегда демонстрируют открытую агрессию – зачастую они кажутся порядочными и рационально мыслящими людьми и не дают окружающим поводов для подозрений.

До середины 1990-х чрезвычайно редко бывало, чтобы матери отказали в опеке над детьми, если она обвиняла бывшего партнера в сексуальном насилии над ребенком, утверждает профессор Патрик Паркинсон, бывший председатель Совета по семейному законодательству (Family Law Council) – консультативного органа при генеральном прокуроре. Когда я беседовала с Паркинсоном в 2015 году, он сказал мне, что такие случаи сейчас становятся все более частыми. «Я заметил: нередко бывает, что кто-то сумел убедить суд (как правило, это эксперт, пишущий заключение), что никакого абьюза не было. Тогда полная опека передается отцу и прекращаются все контакты детей с матерью. Сложно придумать более драконовские меры для решения проблем, – сетует Паркинсон. – Меня очень беспокоит эта тенденция… Думаю, она основана на том, что люди делают четкие выводы о произошедшем, но не всегда ответственно подходят к исследованию фактов». Подобная практика, по мнению профессора, так прочно укоренилась, что «некоторые юристы прямым текстом говорят своим доверительницам: “Если вы будете выступать со слишком резкими обвинениями, то рискуете потерять детей”». Все это противоречит распространенному стереотипу, будто суды несправедливы к отцам, а не к матерям. Такие сказки много лет распространяют группы по защите мужских прав, и многие им поверили[141].

Мы слышим множество историй о бедных папах, которым закрыли доступ к детям. Помните того отчаявшегося отца, который по веревке взобрался на сиднейский мост Харбор-Бридж и развернул бело-розовые баннеры, на которых было написано: «Пожалуйста, помогите моим детям!» и «Дети важнее всего!». Обычно в таких случаях указывают на двух главных виновников происходящего – это Семейный суд, которым, как предполагается, манипулирует феминистское лобби, а также коварная мать, готовая говорить и делать все, что угодно, чтобы не дать бывшему мужу видеться с детьми. Этот стереотип глубоко проник в общество, так что во время общенационального опроса 2017 года 43 % австралийцев согласились с утверждением, что женщины, борющиеся за опеку над детьми, часто «выдвигают выдуманные или преувеличенные обвинения, связанные с домашним насилием, чтобы увеличить свои шансы на успех в суде». [6]

До того как я начала детально изучать этот вопрос, я тоже так думала.

Однако исследования показывают, что отцы выдвигают ложные обвинения во время «битв за опеку» так же часто, как матери, а может, даже чаще. Одна из наиболее детальных научных работ на эту тему, а потому и наиболее часто цитируемая по сей день, была опубликована в Канаде. [7] В 1998 году специальный комитет канадского парламента заслушал выступления нескольких групп по защите мужских прав и ряда экспертов, которые заявили, что коварные женщины намеренно голословно обвиняют своих партнеров в абьюзе, чтобы добиться своего в судебной тяжбе. Выступавшие провозгласили, что «лишь 15 % обвинений, сделанных в ходе бракоразводного процесса, были хотя бы отчасти подтверждены фактами». [8] Но проведенное в тот же год общенациональное исследование канадских ученых (то самое наиболее часто цитируемое исследование) показало совершенно иную картину. Обзор тысяч случаев, в которых потребовалось вводить меры по защите ребенка, продемонстрировал, что в таких делах сфабрикованные претензии, связанные с абьюзом, крайне редки (их выявлено примерно 4 %). В спорах об опеке процент выше – 12 % (самым частым ложным заявлением было то, что кто-то из родителей пренебрегает своими обязанностями). Но из этих 12 % такие голословные заявления чаще всего делает партнер, не являющийся опекуном, – как правило, это отец (43 % внутри 12 % случаев). Родственники и соседи – следующие в списке, они предъявляют ложные свидетельства в 19 % случаев. И только потом идут родители, являющиеся опекунами, обычно это матери – 14 %. Реже всего лгут суду дети (2 %). Авторы этого материала заключают: «Все это показывает, что преднамеренная фабрикация сведений скорее типична для тех, кто борется за опеку, но в данный момент опекуном не является (по большей части это отцы). Ложные свидетельства об абьюзе, представляемые ребенком или родителем-опекуном (как правило, это мать), встречаются реже».