— И то верно.

— Но тот беловолосый, правда, ужасен, — сказал Ли.

— Мы уже это проходили. Как бы он тебя ни пугал, ты должен быть ему благодарен. Он спас твою шкуру и остановил Дэна, — нудящим тоном проговорил Бастер.

— И все равно.

— Ну раз так, то ты должен и Араки боятся, — начал дразнить его Бастер.

— Араки — совсем другое дело. Ты посмотри на него! — Он ткнул в него пальцем. — Такого проглядеть сложно. Так хоть понятно, откуда исходит угроза. А что с этим белобрысым делать? Его же заметить нереально! Это действительно жуть! Как спасаться от того, кого не видишь? Не понравишься ты ему, он придет однажды и тихо перережет тебе горло, пока ты спишь! И ты никогда заранее этого не узнаешь. Может, он и сейчас рядом, просто мы его не видим.

— Хватит чушь нести! — прикрикнул Бастер. — Глупости это все! Зачем, скажи, ему тебя убивать?

— Надеюсь, что незачем.

— Это уже на паранойю похоже. Ладно, я устал от твоего бреда.

— Не бред это, — недовольно бурчал Ли.

— Еще какой.

Они дошли до развилки. Ли и Бастеру — направо, Араки — налево.

— Араки! — позвал Бастер, перед тем как попрощаться.

— Что?

— Если встретишь его, передай ему нашу благодарность.

— Хорошо.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Так они и разошлись по разным сторонам.

На этом для него и Ли история с маньяком подошла к концу. Все закончилось не самым плохим образом, ведь они все еще живы, и не самым лучшим, так как живы остались не все. И несмотря на это, Бастер был рад, что он и Ли остались живы и могут продолжать свою обычную жизнь. Этот инцидент научил его не доверять всем подряд, требовать доказательств и смелости. Последнее для него было самым ценным приобретением. Каждый раз, когда в нем просыпалось желание спасовать, прогнуться перед кем-то из-за страха, он вспоминал пару ледяных глаз, что он впервые увидел на заброшенном складе, тут же возникала мысль, что нет ничего страшнее, чем эти глаза. Единственный, кого реально стоит бояться, — тот белобрысый. Остальное можно пережить. Это приводило его в чувства, страх перед начальством или экзаменами становился таким глупым и необоснованным, что он мгновенно брал себя в руки. И с тех пор он неоднократно благодарил судьбу за то, что она показала, чего в жизни стоит бояться, сведя его с самым страшным зверем на планете — с истинным Альфой.

Прощение

Семь месяцев беременности прошли без проблем и инцидентов. Состояние, конечно, оставляло желать лучшего, но для беременных это норма. Как белобрысый и обещал, как только они подписали контракт, ей предоставили все необходимое. Квартиру по ее просьбе дали в другом городе, подальше от ее родного. Ей не хотелось случайно встретиться с родителями или кем-то знакомым в городе. Для всех она лежит в лечебнице на реабилитации. Пусть так и остается. Также теперь она живет под другим именем. Себастьян позаботился о новых документах и правдивой легенде, чтобы она могла начать жизнь с нуля, не боясь, что всплывет информация о ребенке маньяка-насильника. Она была благодарна за это. Если бы не он, она бы давно уже была мертва. Но, даже понимая это, она не могла контролировать свои чувства — он ее невероятно раздражал. Она не понимала, за что так его невзлюбила. Хотя впрочем, он был не единственным, кто ее злил. Ее злило почти все на свете. Часто она срывалась по пустякам, кричала, закатывала истерики порой малознакомым людям, вроде несчастного баристы в кафе. Пусть она и понимала, что это глупо и бесило всех вокруг, она не могла себя взять в руки. Казалось бы, живи и радуйся. Можно считать, что сухой из воды выбралась — маньяк мертв, ты жива, да и осталась при деньгах. Все могло закончиться намного хуже. Однако гнев лился из нее бесконечным потоком, отравляя ей жизнь.

По контракту с белобрысым она должна была посещать психотерапевта, и она выполняла это требование, стараясь на сеансах себя контролировать, ведь, без сомнения, сразу же все доложат Себу. Но в последний сеанс она не справилась с собой. Скандал был очень громкий, она даже бросилась на психотерапевта с кулаками. Придя домой, конечно, она пожалела о содеянном, но было поздно. Ожидаемо, вскоре с ней связался Себастьян и попросил с ним встретиться. Она не могла ему отказать, и они договорились, что он зайдет к ней в гости.

Он пришел минута в минуту к оговоренному времени — ровно в семь вечера. Она открыла ему дверь, одетая в домашний халат. Она не стала принаряжаться и приводить себя в порядок.

— Проходи, — пригласила она его и последовала в гостиную, по пути споткнувшись об оставленный тапок. Ничего страшного, она не упала и не поранилась, даже больно не было, но как же ей захотелось дать волю эмоциям, накричать на этот тапок, пнуть его со всей дури, ударить со всей силы рукой по стене. «Себастьян смотрит» — подумала она и, прикусив губу и сжав кулаки, сдержала порыв гнева.

В гостиной она проводила большую часть времени. Много ходить с животом она не могла, потому принесла все самое необходимое в эту комнату. На разложенном диване лежал скомканный плед и подушка. Рядом на кофейном столике стоял включенный ноутбук, на котором были открыты учебные материалы. Позади столика работал приглушенно телевизор. Вместе с ноутбуком на столике лежали салфетки, пару яблок, бутылка воды и несколько книг. Это нельзя назвать беспорядком, но и порядком тоже. Она, не беспокоясь о приличиях, села на диван, закинув ноги наверх и укрывшись пледом.

— Прости, ноги часто затекают, в таком положении мне удобнее.

— Ничего страшного, — сказал он и присел на кресло рядом. — Думаю, ты знаешь, о чем я хочу поговорить.

«Да катись ты ко всем чертям» — злобно подумала она и отвернулась к окну. — «Ты, твой эксперимент, психотерапевты эти. Пусть все катятся к чертям». В пустой злобе она смяла край пледа, которым укрывалась, и в очередной раз забыла о животе, чуть задев его рукой. Ребенок тут же отреагировал и больно пнулся. После того как тупая боль ушла, она чуть откинула плед, теперь оно укрывало только ее бедра, и посмотрела на живот. Под белым халатом этот шар почему-то напоминал ей мыльный пузырь. Казалось, коснешься его, и он лопнет. Но сколько бы она не дотрагивалась до него, лопаться он не спешил. «Отвратительно». С каждым днем он становился больше и тяжелее, ребенок становился все