— Если будете говорить хоть на децибел громче меня, выгоню, — сказала она тихо, с улыбкой на лице встречая гостей. — Лили только уснула.

— Хорошо, — сказали шепотом двое парней.

Она уже успела забыть, какой эффект производит рост Хиро. Чтобы не удариться головой, входя в квартиру, ему пришлось пригнуться. А она, между прочим, достает до верхнего наличника двери только в прыжке. И никуда за эти полтора года, что они не виделись, не исчез его тяжелый взгляд.

— Гостей я не ждала, так что извиняться за бардак и свой внешний вид я не стану. Чаю или кофе хотите?

— Я от чаю не откажусь, — сказал Себ, а Хиро ему поддакнул, так же попросив чаю.

Они прошли на кухню, осторожно перешагивая через разбросанные на полу игрушки. Им налили чаю и поставили миску печенья. Оливия также с кружкой чая села с ними за стол.

— Как у вас двоих дела? — спросил Себастьян.

— Ну как вам сказать… В целом, неплохо, но ни один день без приключений не обходится. Вчера вот решили, что мамина помада станет красивым украшением на стене. Я только на минуту отвернулась, как она успела, не понимаю.

— Отмылось хоть?

— Если бы. Теперь в спальне большое красное пятно в углу, будто кого-то убили и размазали кровь по стене.

— Ясно.

С минуту они молчали, иногда отхлебывая из чашек. Разговор не клеился. Себастьян уставился в телефон, а Хиро не знал, куда деть глаза. Ему, по всей видимости, было неловко. Она нашла это забавным — такой огромный сильный парень и такой неуверенный.

— Хиро, ты как себя чувствуешь? — спросила она.

— Я? — встрепенулся он. — У меня все хорошо… С чего бы мне себя плохо чувствовать?

— Просто… мы тогда с тобой такое натворили. Ты, наверно, сильно пострадал.

— Ну врать не буду. Лечение было долгим и нелегким, но сейчас я абсолютно здоров.

— Да? Это хорошо… Ты прости за это… Я…

— Мне Себ все рассказал уже. И про рыжего, и про то, что он тебя обманул, и про сестру твою. Ты ни в чем не виновата.

— Нет, виновата. Я не должна была тебя обвинять без доказательств, все это с тобой творить и слухи пускать про тебя тоже.

— Я зла не держу, — сказал он и улыбнулся. Не было похоже, что он врал. — Можно тебя спросить, где туалет?

— Да, конечно. По коридору до упора, а потом направо, — она показала рукой направление.

Он кивнул и, встав со стула, направился в заданном направлении, но на пороге кухни не заметил лежащую мягкую игрушку и наступил на нее. Оливия зажмурилась, зная, что теперь их ожидает песенка от веселого непоседы кролика, что будет пронзительно верещать своим тоненьким голосом на всю квартиру. «Только бы не разбудила». Все трое замерли в ожидании, в том числе Хиро, застрявший на выходе из кухни. Песенка свое отпела и воцарилась тишина. И только она подумала, что пронесло, как из комнаты донесся детский плач.

— Прости, пожалуйста, — виновато сказал Хиро.

— Ничего. Идите пока в зал, мы сейчас придем, — сказала она и убежала к ребенку.

Зайдя в детскую, она почувствовала неприятный запах, и пришлось остаться поменять пеленки. Через приоткрытую дверь в зал она слышала, как они разговаривали о чем-то своем, сидя на диване. Какое-то время они еще говорили, пока она переодевала орущего младенца. Потом, взяв ее на руки, пошла в зал. Малышка моментально изменилась в лице и замолчала, увидев незнакомцев.

— Незнакомые дяди, да? — спросила Оливия дочку. Она тут же начала тянуть маленькие ручки в их сторону. — Любопытная какая. Ну, ползи к ним, — она положила ее на пол, устеленный ковром.

Видимо, ковер в зале был своеобразием игровой комнаты, здесь наблюдалась набольшая концентрация количества разбросанных игрушек на квадратный метр, а еще рядом лежал сложенный манеж. Малышка, посаженная на пол, пару секунд изучающе уставилась на парней, сидящих в метре от нее на диване, а потом неуклюже поползла в их сторону. До Себастьяна она доползла первым, так как он сидел ближе, и схватила его за край брюк.

— Можно ее на руки взять? — спросил Себ.

— Да, конечно.

Он осторожно посадил ее к себе на руки. Самым интересным для нее показались его яркие глаза, потому маленькие ручки тут же к ним устремились. Себ отводил ее руки от своего лица не один раз, но детский интерес так просто не угасает.

— Какая милая, — сказал Хиро, наблюдавший за этим.

Услышав басистый голос, ребенок мгновенно потерял интерес к голубым глазам и протянул руки к Хиро.

— Она к тебе хочет, — сказал Себ. — Держи.

— А? — Он не был готов так внезапно взять ее на руки, но Себ быстро ему ее всучил. — Погоди… Она ведь такая маленькая, мне страшно.

— По-моему, ты неплохо справляешься, — сказал Себ, наблюдая, как Араки аккуратно обращается с малышкой его огромными ручищами.

Милое зрелище: маленькое дитя и брутальный парень, смотрящий на этого маленького человека с трепетом и обожанием. Он совсем не злился, когда она больно хватала его за щеки и брови, лепеча что-то на своем неразборчивом детском языке. Он смеялся и играл с ней. Мало кто сможет остаться равнодушным. Даже Себастьян, обычно холодный и неэмоциональный, позволил появиться на своем лице легкой улыбке.

— Новая бабочка, — слетело с губ Оливии.

— Бабочка? — переспросит Себастьян.

— Да, бабочка. Мы, когда я маленькая была, семьей ходили в зоологический музей. Там была выставка насекомых. Нам с Лилит больше всех понравились бабочки. Их там было так много, а еще про них показывали фильм. Лилит так впечатлилась одной из бабочек в коллекции, большой тропической бабочкой, залитой в смолу, что всю дорогу домой с выставки говорила, что она станет той бабочкой. Для нее оказаться такой «вечной» бабочкой, что навсегда залита в смолу, было мечтой.

— А ты хотела стать бабочкой?

— Я? Нет, никогда. На выставке нам еще документальный фильм показывали. У бабочек очень сложная и жестокая жизнь. На этих несчастных созданий будто весь мир ополчился. Их едят лягушки, ящерицы, птицы … Да все, кому не лень. Живут они мало. Еще они слишком хрупкие, случайно заденешь и бабочка умрет в муках. И падение температуры лишь на пару градусов для них губительно. В общем, я не хотела быть такой слабой и беззащитной. И вот сейчас смотрю я на дочь, и вижу такое же хрупкое создание, которое поджидает на каждом углу опасность, словно тех красивых бабочек из фильма.

— А Лилит хотела быть слабой?

— Нет, она, скорее, хотела запомниться. Хотела, чтобы люди и после смерти