class="p1">— И ты это знал сразу же? Ещё до того, как вошёл на станцию и увидел, что мы справились без вас?

— Я догадался по тому, как легко ты пошёл к станции. Ты наверняка знал, что тебя не могут убить.

— Убить меня можно. — Возразил Ив. — Особенно из укрытия, и особенно оружием, которое стреляет стальными пулями. Но когда со мной двое трусов, а внутри станции — мой друг, который просил помощи, я не вижу другого пути.

— Мы не струсили! — Повысил голос Догар.

— Возможно. — Усмехнулся Ив. — Вы просто решили, что нас убьют, и вы избавитесь от странных и не очень приятных вам пришельцев. А потом решите свою проблему сами. Знаете, что? Мне тоже не нравится ваш мир.

Ош быстро оглянулся. Он понял, гораздо раньше Ива, что у них серьёзная проблема. Чотальцы боялись их, и не собирались отпускать — потому, что уверены были, что они вернутся с другими инопланетянами, чтобы захватить их мир. Возможно, в этом страхе и был какой-то резон, он был логичен для чотальцев, но фатален для них. Невозможно было их успокоить и уйти просто так, да ещё с Гэвэнто. Все присутствующие были вооружены, и не ножами, а распылителями и огнестрельным оружием.

— И всё-таки у нас был уговор. — Напомнил он. — Сами мы не можем покинуть вашу планету, и я уже говорил, что выжить на ней не сможем.

Чотальцы переглянулись. Ош сильно рассчитывал на их лицемерный пацифизм; вряд ли они убьют их, если будут надеться, что они сдохнут сами по себе.

— Нам надо посоветоваться. — Сказала женщина. — Вы не против?

— Да нет. — Пожал плечами Ош. — Нам нужно отдохнуть. Но времени у нас, в самом деле, очень мало. Препараты кончаются, ещё немного, и отёк лёгких убьёт сначала Гэвэнто, потом моего друга, а затем меня.

Чотальцы снова переглянулись, теперь напряжение почувствовал и Ив, но он по голосу Оша понял ещё раньше, что тот говорит с умыслом. Промолчал, не совсем ещё понимая, какую игру тот ведёт, но настойчивое упоминание о их бедственном положении показалось ему понятным, и он продемонстрировал плохое самочувствие, как умел: тяжело поднялся, демонстративно вытер пот.

Наверху тоже не было видно никого из детей. В комнате, куда Ош с Ивом вошли, было пусто.

— Они не выпустят нас с планеты. — Сказал Ош, как только они остались одни. — В их воображении орды страшных пришельцев-мясников с красными глазами захватывают Чотал и глумятся над ними самым непотребным образом. Мы им ничего не докажем и ничего не объясним. Мы должны выбираться отсюда сами, как угодно, бежать на базу Вэйхэ и запускать корабль. Другого выхода нет.

— Значит, будем действовать так. А Гэвэнто?

— Если они должным образом его обработали, он не захочет бежать с нами. Побоится. Мы не можем ему помочь против его воли.

— Но можно попробовать…

— Я не знаю, как нам выбраться отсюда даже и без него.

— А я знаю. На Разрушителе! Он стоит как раз с этой стороны, под выступом, нам нужно лишь спуститься и попасть внутрь. Ничего страшнее космического корабля в порту для Разрушителя здесь нет; да и тот только потенциально опасен, то есть, шансы справиться с ним высоки, даже если они рискнут поднять этот корабль и погнаться за нами.

— Хорошо. — У Оша слегка побледнели губы — ранение, тяжёлое для обычного человека, для него, конечно, было намного легче, но сказывались и усталость, и начавшийся процесс отторжения. — Нужно как-то добраться до Гэвэнто. Я должен точно знать, что сделал всё, что мог, чтобы потом мне было, что сказать членам его Дома.

Гэвэнто было очень худо. Препараты, которые оставил ему Ош, взрослые забрали, чтобы, как они сказали, «проверить» их; они рассказали, какую резню учинил Ош на станции, убив за несколько минут более пятидесяти человек; они были уверены, что Ив и Ош — только разведчики, которые приведут с собой других.

— У него глаза горели красным, я не шучу! — Твердил Догар. — Вы бы его видели там, это же.… Это же просто монстр какой-то! Стоит среди трупов, с ножей капает кровь, а вокруг головы, части тел, внутренности, мозги.… И ведь это были не пацаны какие-нибудь, это были бойцы, закалённые, безжалостные, и вооружённые! Представляете, что будет, если сюда и на другие планеты явится сотня таких убийц?! Кто их остановит?!

— Может, яд? — Предложил Шаркави. — Нашу пищу они не едят, но может, ядовитый газ?

— А если не подействует? Что тогда? Хотите, чтобы он и здесь устроил то же самое? Чего ему это стоит?

— Без нас ему не улететь отсюда. Сами умрут. Нужно только потянуть время. — Предложила женщина. — Сделаем вид, что готовим корабль, скажем, что там что-то повреждено, что мы налаживаем, а когда им станет хуже… что-нибудь придумаем.

— Они всё-таки спасли наших детей. — Неуверенно произнесла мать близнецов. — Они спасли их, успокоили, вылечили. Защитили. Они и нас защитили, убив бандитов.

— Откуда ты знаешь, какие мотивы у них были при этом? Может, они полагали, что из детей и женщин сделать рабов легче, чем из взрослых и сильных мужчин?

— Я не знаю. Но мне не хочется их убивать. Я не могу этого позволить!

— Никто не собирается их убивать, если только они сами нас к этому не вынудят. Но и с Чотал их выпускать нельзя.

Гэвэнто слушал всё это, лёжа в соседнем помещении, и сомнения терзали его. Он верил пришельцам, пока был с ними; он успел по-детски влюбиться в Ива, его восхищал Ош, как всякого подростка восхищает такой сильный и необычный человек. Он уже успел проникнуться предвкушением того, как полетит куда-то в другой мир; ему немножко жаль было Чотал, но он ничего не оставлял здесь. Родители его были мертвы; взрослые, которым было нисколько не жаль, что он скоро умрёт, его пугали. Он хотел бы как-то пообщаться с пришельцами, предупредить их, но ему становилось всё хуже. Нос не дышал; глаза были словно песком набиты, по всему телу расползались пятна и волдыри, а хуже всего было то, что и ртом дышать становилось всё труднее. Давление изнутри на лоб и переносицу становилось нестерпимым, он чувствовал раздражение и страшную усталость. Ёо, которая пришла утешить его, он обозвал тупой дурой; заплакав, она выбежала прочь. Гэвэнто сел. В вертикальном положении было немного легче голове и носу, но сильная усталость тянула прилечь. Те лекарства, которые дали ему взрослые, не помогали, ему казалось, что от них только хуже. Такого отчаяния он никогда не испытывал! А когда он увидел, что ногти его