— Маджонг.

— Маджонг, да. Китаезы — совсем не дураки.

— Кто спорит!

— Теперь — еще один вопрос, умник. Чего хотят от Нее китаезы?

— Я не знаю, — честно признается Габриель. — То есть я знаю, чего хочет кореец. А чего хочет китаец — нет.

— Ну, и чего же хочет этот, как ты говоришь, кореец?

— Он работает на турагентство в Сеуле. Снимает фоторепортажи о разных городах мира. О разных людях. Ищет самые интересные человеческие типы, самые занятные. Или просто красивые лица. Необычные.

— Все так и есть, — вздыхает Рекуэрда. — Она красивая. А ты? Чего хочешь от нее ты?

Будь осторожен, недоумок! Будь осторожен! От Снежной Мики Габриелю не нужно ровным счетом ничего, кроме как рассказать историю о тетке-Соледад, тем самым предупредив те несчастья и ту фатальность, что была заложена в его видениях. И мимолетное желание прижаться к Мике сильно-сильно, как в детстве, закрыть глаза и позабыть обо всех неурядицах — его тоже можно сбросить со счетов. Это только поначалу Габриель думал, что мог бы увлечься русской, полюбить ее, — теперь совершенно ясно:

он не влюблен.

И эту мысль просто необходимо донести до толстяка-полицейского.

— Ничего не хочу. Если вы имеете в виду ухаживания… То у меня есть девушка.

— Что ж тогда ты здесь околачиваешься?

— Моя девушка далеко. Она живет не в Испании… А мне просто нравится приходить сюда, пить кофе…

— Здешний кофе — самая большая пакость. Любой автомат, пусть он и стоит рядом с вонючим сортиром, выдаст бурду поприятнее.

— Неважно… Если ты одинок — качество кофе не имеет решающего значения при прочих, довольно симпатичных факторах.

— С чего бы тебе быть одиноким, если у тебя есть девушка?

— Я же сказал — она далеко. Но скоро, возможно, станет ближе. Я просто жду ее. Нахожусь в ожидании…

— Значит, здесь ты убиваешь время?

— Провожу его в приятной беседе, за тихими играми.

— Лучше бы ты ходил в спортзал…

«Лучше бы ты сам ходил в спортзал, слоняра!» — огрызается про себя Габриель, и зачем ему нужно было выдумывать историю про девушку, которую он якобы ожидает? И кого конкретно он имел в виду?

Таню Салседо.

Конечно же Таню.

Веб-камера, купленная три недели назад и опробованная через день, приблизила Таню и ее второй глаз на почти интимное расстояние. На интимное отсутствие расстояния. Целые сутки Таня и Габриель списывались едва ли не через каждые четыре часа, уточняя время сеанса, а в промежутках Габриель выбирал подходящую к случаю рубашку (чтобы в конечном итоге остановиться на футболке), слюнявил брови, придавая им решительную прямоту и законченность. За час до сеанса он вымыл голову и выдернул парочку торчащих из носа неэстетичных волосков. Это — финальные штрихи, завершающие образ старины Хэма (Таня непременно останется довольна). А перед этим Габриэль занимался собственной бородой. До сих пор она была предоставлена сама себе и росла, как бог на душу положит. Что не совсем правильно — ведь за бородами необходим уход. Парикмахерам Габриель не доверяет, последний раз он посещал barberia[45]с сеньором Молиной, еще будучи ребенком — что же это было за мучение!.. Выход нашелся в лице специалиста по триммингу и собачьим стрижкам, Габриель обнаружил соответствующее объявление в соседнем квартале.

БЫСТРО

НЕДОРОГО

ВАША СОБАКА ВЫЙДЕТ ОТСЮДА АЛЕНОМ ДЕЛОНОМ

Постаревший Ален Делон выглядит сейчас, мягко говоря, неважно, но и специалисту по триммингу никак не меньше семидесяти.

— Возьму с тебя, как с ретривера, — заявил специалист. — Работенка уж больно деликатная.

Неизвестно, становятся ли ретриверы Аленами Делонами после посещения специалиста, но от своей бороды Габриель был в полном восторге, теперь она представляет собой среднее арифметическое между бородой Фиделя и бородой Че.

После того как была подкорректирована внешность, Габриель переключился на аксессуары. Их немного — всего-то два. Сигара «8–9–8» и веснушчатая орхидея из «Троицкого моста». Зачем он умыкнул ее из patio — непонятно.

Да нет же, речь идет о прокате на время — чтобы украсить пространство перед монитором, ведь веснушчатая орхидея — необычный цветок. Это не банальные розы, фиалки, фрезии, гардении или saltaojos,[46]от которых без ума любая девушка.

Таня— не любая.

В пальцах у нее зажата сигара «Боливар».

Цветок орхидеи не был похищен, тем более что Габриель не взял его исподтишка. Просто аккуратно снял вазу со столика. Это видели Ким и Ван, и Рекуэрда мог бы увидеть при желании, но он как раз отлучился в туалет. Это видел манекен Васко, как обычно сидевший в кресле и сверливший пустыми глазами противоположную стену.

— И одолжу у вас цветок на пару часов, — громко сказал Габриель, обращаясь прежде всего к Васко. — И сразу же верну.

Никакого ответа, что можно расценивать как согласие.

…Сигара слева, пепельница — справа, веснушчатая орхидея — вместе с Габриелем — посередине. За пять минут до появления на мониторе Тани Салседо Габриель раскурил «8–9–8» и теперь восседаете облаках дыма. Не менее живописного, чем дым с постановочной фотографии, присланной Таней.

Живая Таня, возникшая на экране, много интереснее, чем ее дерзкие письма. И она не просто хорошенькая, она красива, как богиня. Красота, запечатленная на снимке, была лишь оболочкой: теперь в воздушный шар по имени Таня Салседо вдохнули воздух. И если до сих пор он лежал на вытоптанной траве, рядом с плетеной приготовленной для путешествия корзиной, то теперь — оторвался от земли и несет Габриеля к таким высотам, что дух захватывает. Где-то там, далеко внизу, в долине воспоминаний, остались Ульрика, Христина, мерзавки Габи и Габи и все прочие девушки. Они исчезают из поля зрения даже быстрее, чем можно было предположить, они не больше спички, нет — не больше спичечной головки, нет — их не существует вовсе.

— Привет, Габриель! — говорит Таня.

Техника, пусть и продвинутая, все же несовершенна: слова, произнесенные Таней, не успевают за артикуляцией ее губ, отчего возникает немного комический эффект. Он-то и спасает Габриеля с его плетеной корзиной от дальнейшего вторжения в стратосферу и — впоследствии — в мезосферу, где температура приближается к минус девяносто.

При минус девяносто кого угодно ждет неминуемая смерть.

А Габриель больше не согласен умирать от любви. Это и в ранней юности не входило в его планы, что уж говорить о сегодняшнем дне.