* * *

— Давай поедем прямо в больницу и проведаем твоего отца. А потом мы решим, ехать ли нам в Лейквилл к Люси.

— Люси будет ужасно огорчена, если узнает, — сказала Энни. — Она обожает дедушку.

— Знаю, и он уже начал строить планы на её будущее, — сообщил Флетчер. — Наверно, лучше не говорить ей, что у него был инфаркт, тем более что она не сможет его навестить.

— Наверно, ты прав. Ведь они виделись всего лишь на прошлой неделе.

— Я этого не знал.

— О да! Они что-то замышляют, — сказала Энни, ставя машину на стоянку около больницы, — но никто из них не посвятил меня в свою тайну.

Когда открылись дверцы лифта, они быстро пошли по коридору к палате Гарри. Когда они вошли, Марта встала; лицо у неё было серое. Энни обняла мать, а Флетчер тронул Гарри за плечо. Он посмотрел на его осунувшееся лицо, закрытые маской нос и рот. У постели мигал монитор — единственный показатель того, что Гарри жив. Это был самый энергичный человек, которого Флетчер знал в своей жизни.

Все четверо молча сели у его постели. Марта держала мужа за руку. Через несколько мгновений она спросила:

— Не пойти ли тебе проведать Люси? Здесь ты уже ничего не можешь сделать.

— Я останусь здесь, — сказала Энни. — Но Флетчер может уехать.

Флетчер кивнул. Он поцеловал Марту в щёку и, глядя на Энни, произнёс:

— Я вернусь назад, как только узнаю, что Люси — в порядке.

Потом Флетчер не помнил, как он ехал в Лейквилл, потому что его мысли всё время блуждали от Гарри к Люси, а иной раз и к Алу Брубейкеру, хотя он сам удивился, как мало он думает о том, чего хочет от него председатель партии.

Когда он доехал до знака, указывавшего поворот на Хочкис, Флетчер снова подумал о Гарри и вспомнил, как они впервые встретились на футбольном матче. «Боже, пусть он выживет!» — произнёс он вслух, подъезжая к своей старой школе. Он поставил машину перед больницей. Медсестра провела сенатора к постели его дочери. Идя между пустыми кроватями, он издали увидел ногу в гипсе, поднятую высоко вверх. Это напомнило ему, как он когда-то баллотировался на пост председателя ученического совета и его соперник в день выборов позволял своим сторонникам расписываться на гипсе его ноги, Флетчер постарался вспомнить его имя.

— Ты — симулянтка, — сказал Флетчер ещё до того, как увидел на лице дочери широкую улыбку.

На тумбочке у кровати стояли бутылки содовой воды, а на постели были разбросаны пакетики с печеньем.

— Знаю, папа, и я даже умудрилась пропустить экзамен по математике, но в понедельник я должна быть на занятиях, если я хочу стать старостой класса.

— Так вот зачем твой дед приезжал к тебе, хитрая глупышка!

Флетчер поцеловал дочь в щёку и посмотрел на разбросанные конфеты, когда в палату вошёл какой-то юноша и остановился с другой стороны кровати.

— Это — Джордж, — сообщила она. — Он в меня влюблён.

— Рад познакомиться, Джордж!

— Я тоже, сенатор.

— Джордж — руководитель моей кампании на пост старосты класса, — продолжила Люси, — так же, как мой крёстный руководил твоей кампанией. Джордж думает, что сломанная нога побудит многих голосовать за меня из сочувствия. Нужно будет спросить дедушку, так ли это, когда он в следующий раз ко мне приедет. Дедушка — наше тайное оружие, он уже запугал оппозицию.

— Не знаю, зачем я вообще к тебе приехал, — сказал Флетчер. — Я тебе явно не нужен.

— Нет, папа, нужен! — запротестовала Люси. — Можно мне получить аванс за счёт следующего месяца?

Флетчер улыбнулся и вынул бумажник.

— Сколько тебе дал дедушка?

— Пять долларов, — застенчиво сказала Люси, и Флетчер вынул пятидолларовую бумажку. — Спасибо, папа. Кстати, почему мама с тобой не приехала?

* * *

На следующее утро Нат согласился отвезти Льюка обратно в школу. В предыдущий вечер Льюк был очень неразговорчив; казалось, он хотел что-то сказать, но не при обоих родителях.

— Может быть, он разговорится, когда вы будете вдвоём в машине, — сказала Су Лин.

Они выехали сразу после завтрака, но Льюк всё ещё словно язык проглотил. Нат пытался говорить о работе, о школьном спектакле и даже о стайерских тренировках Льюка, но Льюк отвечал односложно. Поэтому Нат сменил тактику и замолчал, надеясь, что Льюк со временем сам начнёт разговор.

Флетчер ехал по крайней левой полосе, чуть-чуть превышая разрешённую скорость, когда Льюк спросил:

— Папа, когда ты впервые влюбился?

Нат чуть не врезался в шедшую впереди машину, но вовремя сбавил скорость и вернулся на среднюю полосу.

— Мне кажется, первую девушку, которой я всерьёз увлёкся, звали Ребекка. Она играла Оливию, а я — Себастьяна в школьном спектакле. — Он помолчал. — А что, ты увлёкся Джульеттой?

— Конечно, нет, — ответил Льюк. — Она — дура; красивая, но дура. — Последовало долгое молчание. — А как далеко у тебя зашло с Ребеккой? — в конце концов спросил он.

— Насколько я помню, мы немного поцеловались, — ответил Нат. — И ещё, как это тогда называлось, пообжимались.

— Тебе хотелось пощупать её грудь?

— Конечно, но она мне не позволила. До этого я дошёл, только когда был первокурсником в колледже.

— Ты её любил?

— Тогда я так думал, но на самом деле это случилось, когда я встретил твою мать.

— Значит, мама была первой женщиной, с которой ты был близок?

— Нет, до неё была ещё пара девушек: одна во Вьетнаме и одна, когда я учился в колледже.

— Но ни одна из них от тебя не забеременела?

Нат перешёл на крайнюю правую полосу и поехал на скорости, значительно ниже разрешённой. Он помолчал.

— А что, от тебя кто-нибудь забеременел?

— Не знаю, — ответил Льюк. — И Кэти тоже не знает, но, когда мы целовались в гимнастическом зале, я перепачкал ей всю юбку.

* * *

Флетчер провёл у своей дочери ещё час, а потом поехал обратно в Хартфорд. Джордж ему понравился, а Люси сказала, что он — самый умный мальчик в классе.

— Поэтому я выбрала его руководить своей кампанией, — объяснила она.

Через час Флетчер вернулся в Хартфорд, и когда он вошёл в палату, где лежал Гарри, там он застал ту же картину. Он сел рядом с Энни и взял её за руку.

— Его состояние улучшилось? — спросил он.

— Нет. С тех пор как ты ушёл, он даже не пошевелился. Как Люси?

— Я сказал ей, что она — симулянтка. Примерно полтора месяца у неё нога будет в гипсе, но это её нисколько не обескураживает. Она даже уверена, что это поможет ей стать старостой класса.