свободные руки, он бы с легкостью преодолел преграду. Но левой он все еще прижимал к себе ее. Дышит ли она еще? Бьется ли ее сердце? И билось ли вообще?

Словно почувствовав его замешательство, ее руки слабо зашевелились. Август рвано выдохнул, когда ее пальцы крепко ухватились за его шею и плечи. Будто молча призывая его к действию.

Медленно убрав руку с ее спины и убедившись, что она оплела его бедра ногами, он не стал больше мешкать, а просто рванул вверх, вышибая люк локтем.

В глаза ударил слабый свет с малиновым оттенком, резанувшим по глазам. Он не слепил бы так сильно, если бы Август не пробыл в полнейшей темноте столько времени. Прикрыв глаза, он просто упал на спину, прижав к себе дрожащее тело.

Свежий воздух, холод под спиной, шорох леса, слепящие лучи малинового рассвета… Все это отошло на второй, а то и на третий план. А все потому, что…

Она дышала.

Открыв глаза, он успел увидеть лишь клочок когда-то светлых волос. Теперь же они были покрыты темным слоем пыли и копоти. Не успел он опомниться, как она соскользнула с его груди и отползла в сторону, согнувшись в рвотном порыве.

Август лишь молча собрал ее волосы сзади, пытаясь унять невероятную дрожь в руках. А в голове пульсировала и взрывалась тысячи раз одна простая мысль:

Она жива.

А остальное было уже не важно.

Черт знает какие всевышние силы подарили ему второй шанс. И уж теперь он его не упустит.

И ничего, что ее стошнило. Это организм отторгал копоть и пепел, которыми она надышалась там. Он и сам чувствовал, как его глотку разрывало изнутри, но все это было не важно. Боже, как же все это было не важно.

Только сейчас он заметил, что на ней не было абсолютно никакой одежды. А прямо под ними тонкий слой снега загорался малиновым цветом в лучах восходящего солнца. Наступал новый день. Дня них обоих.

— Лив… — хрипло выдавил он из себя и тут же закашлялся. — Как?

В ответ она лишь стыдливо утерла рот рукой и обернулась к нему. Ее карие глаза словно горели изнутри. Горели жизнью. Жизнью, облегчением и страхом.

И он мог бы смотреть на нее вечно. Теперь, когда мысленно потерял ее навсегда и вдруг вновь обрел. Но она перевела руки на свою оголенную грудь, прикрывая ее, и крупно задрожала. То ли от холода, то ли от всего пережитого.

Спохватившись, Август поднял ее со снега и плотнее прижал к себе, оглядываясь. Вдалеке виднелось светлое пятно — их временная база. Туда он и направился, несясь со всех ног, а из-под его подошв во все стороны летела грязь вперемешку со снегом.

Две машины с открытыми настежь дверьми насторожили его и заставили замедлиться. Вокруг никого не видно, поэтому он рассудил, что засада может ожидать их в палатке. Но и там никого не оказалось. Поэтому, немного успокоившись, он забежал в их с Лив комнату и бережно положил ее на кровать, укрыв сверху одеялом.

— Сейчас согреешься, — растеряно пролепетал он и как-то неуверенно присел рядом. Он еще никогда не чувствовал себя так странно. Так потерянно и неуютно. Будто снова превратился в того маленького мальчика, которому далекие звезды казались самым настоящим волшебством.

Он привык, что всегда знал и понимал ситуацию, какой бы сложной она не была. Сейчас же он будто попал в темную комнату без малейшего представления, что поджидает его внутри.

— Август, — первое, что она сказала за все это время. И больше всего его напугало не то, как хрипел ее голос. А то, каким отчаянием и усталостью был пропитан каждый звук его имени. — Пожалуйста, ляг со мной.

Он еще никогда не видел ее такой… маленькой и беззащитной. Он привык видеть ее сильной и храброй. Язвящей и полной жизни. Даже когда ей было страшно, она никогда не показывала этого ему. Да и вообще никому. Поэтому сейчас такая Лив пугала его. И в то же время вызывала какое-то первородное желание защитить от всего на свете. Костьми лечь, но стереть этот страх из ее влажных от слез глаз.

— Я рядом, — сказал он зачем-то, скидывая с себя куртку и забираясь к ней под одеяло. А она тут же прильнула к нему всем телом, пряча лицо где-то у него на ключицах. Сам того не замечая, он начал гладить ее волосы и спину, шепча что-то несвязное прямо в макушку. А она тихонько всхлипывала у него на груди. Он не торопил ее. Пусть поплачет. Ведь даже у самых сильных людей всегда есть свой предел.

— Что произошло, Август? — Наконец, успокоившись, зашептала она.

— Хотел бы я знать, — вполголоса пробормотал он. — Я спалил там все, а ты… На тебе ни царапины. Только одежда сгорела. Это мог сделать какой-то дух?

— Я не знаю, — он почувствовал, как она качает головой, а затем отстраняется, заглядывая ему прямо в лицо. А когда ее взгляд опустился ниже, она удивленно ахнула. — Август, твой ошейник…

И только тогда он понял, откуда так назойливо пахло горелым. Вскочив с кровати, он запоздало уставился на почерневшую дыру в простыне и оголенные внутренности матраса.

— Черт возьми, — выругался он, но это скорее звучало растерянно. — Ты же сорвала его с меня там…

Замолчав на полуслове, он ошарашенно уставился на Лив, которая смотрела на него не менее растерянным взглядом. На ее щеках виднелись дорожки слез, словно русла рек прорезавшие следы копоти. Он смотрел на них, пытаясь не потерять связь с реальностью. Голова шла кругом, а Лив уже встала на колени, продолжая кутаться в одеяло и протянула к нему подрагивающие пальцы. Август же интуитивно отшатнулся назад, боясь обжечь ее.

— Нет, не отстраняйся, — упрямо покачала головой она. — Дай мне дотронуться до тебя.

Медленно и неуверенно он сделала шаг вперед, и ее прохладная ладонь скользнула по напряженному прессу и метнулась к груди. Остановившись там, она снова подняла на него взгляд и ахнула.

— Мне не горячо, — озвучила она очевидный факт, а Август накрыл ее ладонь своей и присел перед ней на колени, чтобы их лица оказались на одной высоте.

— Я не понимаю, — честно признался он, и это признание далось ему очень непросто.

— Я тоже. И я совсем не чувствую присутствия духов, — ее рука соскользнула с его груди и устало опустилась на обгоревший матрас. Одеяло на ней и простыня не чернели и не горели, как под ним. Что прибавляло еще больше вопросов.

— Как такое вообще