А ищут плохо. Как будто клад должен отыскаться сам собой. Короче, нездоровый ветер носится над прииском.

Никто не знает, кто первым пустил этот тревожный слух. Достаточно было каких-нибудь нескольких часов, чтобы он всех взбудоражил. Однако есть основания предполагать, что слишком много болтали пьяные буры и как раз во время событий, которые последовали за необычным поединком между Жозефом и американцем.

Но если верно, что у буров оказались слишком длинные языки, то им пришлось прежде всего горько пожалеть о своем пристрастии к вину, потому что, разбудив людскую жадность, они уже не смогли исправить свою ошибку никакими отговорками. Тут же, не сходя с места, все решили отправиться на розыски клада целой экспедицией, и во главе были поставлены Корнелис и Питер. Отказаться было невозможно: буров так запугали, что им поневоле пришлось принять эту честь, которая была в равной мере опасной и бессмысленной. Как, в самом деле, спорить с людьми, у которых вся способность мыслить и рассуждать сводится к петле или револьверу?!

Будучи, таким образом, вынужденными подчиниться, оба братца делали вид, что в самом деле намерены оставаться верными своим непрошеным компаньонам. Они поставили на ноги весь сброд, всех, кому случайности опасной экспедиции более по душе, чем упорный труд на прииске. Все поклялись друг другу во взаимной верности, шумно попраздновали и отправились. Разумеется, буры только о том и помышляли, как бы поскорей отделаться от своих назойливых сотоварищей.

Спустя двенадцать часов после отъезда с прииска они встретили Клааса. Тот пригнал своих истощенных быков к месту встречи, которое ему указал Кайман.

Мы уже рассказали выше, чем закончилось первое свидание трех братцев и как Клаас и слышать не пожелал о каком-либо соглашении. Читатель помнит также, какие дьявольские меры принял Клаас, чтобы оградить себя от возможного нападения, которое могло сразу развеять все его самые заветные мечты.

Но одновременно он, помимо своей воли, открыл братьям возможность расстаться с их жадными компаньонами. Благодаря неожиданному случаю бурам в руки попала карта, составленная мистером Смитсоном, и они сбежали всего за несколько часов до того, как Клаас отравил воду в ручье. Конечно, обманутые ими люди с яростью пустились бы в погоню, если бы их не поразила слепота. Несчастные, вероятно, погибли бы, если бы не Зуга и бушмен.

Корнелис и Питер ушли вместе с его преподобием, и тот находил дорогу благодаря карте.

Все трое отошли уже довольно далеко, а буры клялись, что не скоро еще вернутся в цивилизованные места, где кабатчики торгуют такими снадобьями, против которых нет сил устоять, и где нескромные уши подхватывают каждое слово, вылетевшее из уст вместе с винными парами.

Не сидел сложа руки и мастер Виль. Он провел несколько дней на прииске, но, оставался совершенно в стороне от описанной выше экспедиции. Ему не было никакого дела до всех алмазов мира. Его интересовали только виновники убийства в Нельсонс-Фонтейне. Мастер Виль страстно любил то, что называл своим искусством, и был человеком в известном смысле бескорыстным. Но его ослепляло честолюбие, и ему не хватало чутья, которое для сыщика является природным даром и нигде не приобретается.

Сыск представляет собой искусство, целиком построенное на чутье, которому трудно дать точное определение. Этому искусству вряд ли можно научиться по одним только книгам, и требует оно столько же такта, сколько ума.

Но мастер Виль забил себе голову полицейскими романами и был непоколебимо убежден, что он сам — один из тех чудесных сыщиков, подвиги которых так увлекательно расписывают романисты. Его взгляд на загадочное убийство торговца нисколько не переменился. Напротив, попав на ложный след, он стал его держаться со всем упрямством, которое свойственно людям ограниченным, и утвердился в мысли, что убийцами являются Альбер и Александр. Не спрашивайте его почему и отчего. Этого он и сам не знает. В своей наивной и ничем не оправданной гордости он еще считает, что эта мысль является одним из проявлений его гениальности.

Предположив, не без оснований, что три француза должны находиться где-то неподалеку от прииска Виктория, он решает играть ва-банк. Он подговаривает людей, которые не соблазнились экспедицией и остались на работе, раскрывает им свое звание, изображает себя как человека важного, как освободителя, говорит об общественной безопасности, которая поставлена под угрозу, и в конце концов ему удается сколотить целый добровольческий отряд по борьбе с грабежами.

Мастеру Вилю весьма помогло то обстоятельство, что где-то неподалеку от прииска видели Сэма Смита. Добровольцы-полицейские обязались отдавать делу по нескольку часов в неделю, днем и ночью, и в течение этого времени находиться в распоряжении мастера Виля, который присвоил себе права главного начальника. Подготовка отняла несколько дней. Люди были полны энтузиазма и жаждали действий.

Долго ждать не пришлось. Мастер Виль, который заставил своих людей обшарить все углы, нечаянно наткнулся на бивуак, разбитый людьми Корнелиса и Питера. Он уже собирался отвести их домой, когда добровольные полицейские, которые в это время оказывали помощь жертвам Клааса, заметили трех французов. Мы уже рассказали, как мастер Виль, который был им столь многим обязан, схватил их, точно они были какие-нибудь разбойники.

Жозеф сбежал, Зуга пустился за ним; в суматохе никто не заметил, как скрылся бушмен; Альбера и Александра увели на прииск. Следствие по делу провели быстро и, чтобы не терять времени, назначили суд на ближайшую ночь.

А чтобы судьи, по крайней мере во время исполнения обязанностей, не подпали под опасное влияние алкоголя, для разбирательства выбрали место, достаточно отдаленное от палатки, в которой кабатчик торговал своими огненными жидкостями.

И в минуту, когда, казалось, все было потеряно для друзей, начались драматические события, которым они обязаны своим спасением.

Несмотря на темноту, лодка, которой правили сильные руки бушмена и Зуги, быстро поднималась вверх по Замбези. Легкое суденышко тащило на буксире чудные пироги и, как мы уже сказали, держалось поближе к берегу, не выходя из зоны мертвой воды, то есть в стороне от течения. Жозеф сидел на корточках в носовой части и правил. Пользуясь длинным бамбуковым шестом, он не давал суденышку врезаться в извилины берега и запутаться среди лиан в деревьев. Плавание протекало в полной тишине, как вдруг Жозеф издал негромкий переливчатый свист. Бушмен и Зуга остановили лодку в зарослях, которые немного выдавались вперед и могли служить удобным укрытием.

Горизонт стал светлеть; над водой, которую еще пронизывали звезды своим трепещущим светом, подымались легкие испарения; залопотали попугаи, чайки носились с резкими криками, наевшиеся гиппопотамы тяжело опускались на самое дно реки. Скоро наступит рассвет.