Пальцы Джейни потянулись к инструменту, но ничего не оказалось под рукой. Да сейчас и не время было играть. И не место. И все же девушка сожалела, что не может исполнить на прощание какую-нибудь прекрасную мелодию: возможно, она перенеслась бы через поля и, долетев до Питера Гонинана, рассказала ему о том, что его все-таки поняли — поняли не разумом, но всем существом. Джейни хотелось отблагодарить старика, а лучшей благодарностью для него стало бы подтверждение того, что его объяснения не прошли впустую.

А еще ей хотелось однажды вернуться сюда…

Джейни взглянула на подругу, желая поделиться с ней своими переживаниями, но потом передумала: Клэр всегда любила музыку, однако воспринимала ее совсем иначе — не так, как она сама.

Вот Феликс — совсем другое дело…

„Я познакомлю его с Питером Гонинаном, — решила Джейни. — Они обязательно поладят. Если только на это будет время…“

Вздохнув, она направилась к машине, где ее уже ждала Клэр.

— Феликсу понравился бы этот старик, — заметила Джейни, заводя свой „релиант“.

— Они чем-то похожи, — отозвалась подруга. „А может, я ошибаюсь? Может, Клэр все понимает и чувствует ничуть не хуже меня?“

— Что ты имеешь в виду? — спросила ее Джейни вслух.

— Они оба следуют по пути, который выбрали сами, не слишком заботясь о том, что скажут остальные.

— Хм… об этом я как-то не подумала.

Осторожно развернувшись на узкой дороге, Джейни поехала в сторону дома.

— Джейни, — окликнула ее Клэр. — Мне нужно поговорить с тобой о Феликсе.

— Надеюсь, у нас все будет в порядке. Я приложу к этому все усилия.

— Не сомневаюсь, но…

Клэр замолчала и стала смотреть в окно.

— Что такое, Клэр? — встревожилась Джейни.

— Вообще-то Феликс обещал, что разберется с этим сам, но я не верю, что он когда-нибудь решится на откровенный разговор с тобой. А ведь это так важно.

В груди у Джейни похолодело. Что еще ей предстоит узнать?

— Это насчет ваших совместных выступлений.

Джейни с облегчением выдохнула:

— Я больше не тащу его с собой на сцену, Клэр. Полагаю, я уже усвоила урок, так что Феликс может спать спокойно.

— Вот и славно, а то… Нет, я, конечно, понимаю, что не имею права вмешиваться…

Джейни рассмеялась:

— Ты моя подруга, Клэр. И потом, мы с Феликсом всегда были признательны тебе за посредничество.

— Очень рада, — улыбнулась Клэр.

На мгновение Джейни показалось, что она услышала в голосе подруги печаль, но, прежде чем она успела спросить ее, в чем дело, Клэр заговорила снова:

— По-моему, ты должна знать, почему он не хочет выступать перед аудиторией.

— Да я прекрасно знаю почему, — пожала плечами Джейни. — Ему это просто неинтересно.

Клэр покачала головой:

— Он до смерти боится сцены.

Джейни опять рассмеялась:

— Боится? Этот-то здоровяк? Я не уверена, что на свете есть хоть что-нибудь, способное напугать его. Кроме того, я сама неоднократно видела, как он играет в присутствии других людей: на вечеринках, на фестивалях, даже на улице…

— Но не на сцене.

— Не на сцене. А какая разница?

— Точно не могу сказать, но после того как Феликс признался мне в своих страхах, я прочла кое-что на эту тему. Там написано, что иногда ответа на такие вопросы попросту не существует и человек должен бороться со своей бедой вслепую — то есть не задумываясь над тем, что ее породило. Кстати, недуг Феликса называется топофобией — страхом перед сценой.

— Но…

— Только не говори, что он обязан посмотреть своему страху в глаза и выступать через силу.

— А разве не так решаются подобные проблемы?

— К сожалению, это не так просто, как кажется. У Феликса налицо все признаки панического синдрома. Если тебя когда-нибудь охватывала настоящая паника, то ты знаешь, что это удовольствие ниже среднего.

— Пожалуй…

— Я еще помню свою последнюю операцию на ноге, — продолжала Клэр. — Я так перепугалась, что потеряла сознание прежде, чем мне успели ввести наркоз.

— Ну, выходит, ты избавила докторов от лишней работы.

— Нет-нет, что ты! В таком состоянии давление больного скачет, а это очень опасно. Так что сначала врачи привели меня в чувство и лишь потом сделали укол.

— По-твоему, выйдя на сцену, Феликс тоже может потерять сознание?

— Его заболевание сопровождается довольно неприятными симптомами: недомоганием, учащенным сердцебиением, давлением в области грудной клетки, нехваткой кислорода, онемением рук и ног… Это как во время ночного кошмара, понимаешь?

Джейни кивнула.

— Потом подступает тошнота, начинается сильная головная боль и удушье. И это только физическая сторона дела. А ведь есть еще разум, и он тоже впадает в панику. Человек ощущает себя словно во сне. У него изменяется световосприятие, утрачивается чувство реальности.

— Звучит ужасно, — поежилась Джейни. — С тобой такое случалось?

— Нет, я просто теряла сознание.

— Тебе легче…

— И это еще не самое худшее, — вздохнула Клэр. — Иногда люди боятся самого своего страха впасть в панику, и в итоге он вызывает у них точно такие же симптомы. Я видела, как волновался Феликс во время нашего разговора.

В течение некоторого времени Джейни молчала.

— Жаль, что он не объяснил мне всего этого, когда мы ссорились из-за гастролей, — вымолвила она наконец.

— Он боялся.

— Кого? Меня?

— Нет, того, что ты будешь смеяться над ним. Кстати, ты именно так и поступила, когда я начала рассказывать тебе об этом.

— Но я же не со зла. Я…

— Тебе трудно представить, что Феликс может чего-то бояться. И, тем не менее, это так. Он действительно боится. Боится стать посмешищем в твоих глазах. Боится, что ты изменишь свое мнение о нем, когда узнаешь о его проблеме. Его мужское „я“ бунтует против возможного позора. А сознание того, что страх перед публикой несвойствен большинству людей, лишь усугубляет дело. В результате Феликс чисто инстинктивно пытается держаться как можно дальше от сцены.

— Наверное, ты права…

Джейни вспомнила о том, как зачастую она буквально вытаскивала людей на сцену, заставляя их играть перед незнакомой аудиторией, и почувствовала угрызения совести.

— Феликс уверен, что ты станешь сравнивать его с Тедом Прайдом, — добавила Клэр. — Ты еще не забыла этого парня?

Джейни хихикнула, вспомнив дрожащий голосок Прайда, но тут же нахмурилась.