поддерживать работу ламп во дворце и почему ты не попытался вытащить на солнце те, что мы видели в крепости.

– Теперь ты знаешь.

– Устройство, полученное тобой в порту Эсфахара, способно заряжаться так же?

– Камера? – Каскад достал из поясной сумки магический предмет. – Может и так, и так. Но фотоэлемент здесь совсем крошечный, от солнца заряжать придется очень долго.

– Можно взглянуть?

Иномирец вручил мне камеру, и я сразу же заметил у нее на боку стеклянную поверхность, вроде управляющего дисплея БПЛА, что прежде именовал зеркалом. Символы на корпусе показались знакомыми. Нажав на кружок, с наполовину перечеркивающей его линией, заставил зеркало засветиться изображением. В нем мы с Авеной сидели на кровати, глядя в сторону иномирца.

– Ничего себе! – удивленно произнесла девушка, заметив это. – Точная наша копия, как на картине.

Коснулся символа в виде светлого треугольника и изображение пришло в движение, дополнившись тихими звуками, от прикосновений Каскада к камере. Запись была совсем короткой, но это все равно очень впечатлило Авену.

– И так можно запечатлеть что угодно? – спросила она у Каскада. – Щебечущих птиц или падающие капли дождя?

– Конечно.

– С такими возможностями, в вашем мире наверно совсем не нужны художники.

– Да нет, и для них находится работа, – усмехнулся он, протянув руку за устройством, однако я поднял на него взгляд и произнес, стараясь не выказать охватившего меня волнения:

– Каскад, ты сегодня сказал, что все еще мой должник.

– И что?

– Во Льхоне мы расстанемся. Я не отправлюсь с тобой на войну. Но ты можешь расплатиться за помощь прямо здесь и сейчас. Разом.

– Как именно?

– Отдай мне камеру.

– Зачем она тебе? – усмехнулся иномирец.

Я молчал, сверля его пронзительным взглядом, и он отвечал мне тем же.

– Завтра мы все расстанемся, – тихо проговорила Авена. – Я выросла в монастыре Святой Иссии Благословенной, что на маленьком острове возле города Гент, столицы королевства Флезах. Там живут одни женщины. Уверена, меня примут назад, укрыв от посторонних глаз. Там я и планирую прожить всю жизнь. Работать вместе с сестрами в саду, молиться святым и, глядя на закаты, вспоминать это странное и страшное время.

– Это и есть твой план?

Авена молча кивнула.

– Так ты просто хочешь записать свою подругу на память? – удивился иномирец. – Чтоб вас, я ведь не имею права делать такие подарки!

Он вздохнул и с минуту смотрел в окно.

Солнце почти уже село, укрыв небосвод на востоке темно-синим пологом и даже ветер стих, словно убаюканный закатом. Уходящий день неумолимо отсчитывал время, оставшееся нам с Авеной, и падал крупицами песка на будущее, возможно, всего нашего мира.

– Скажу, что выронил в море, – наконец ответил Каскад. – Мне правда жаль, что у вас все так выходит. Неправильно. И особенно неприятно быть к этому причастным. Вы заслужили совсем другой судьбы.

Он поднялся.

– Только обещай, Пятиликий, что не расскажешь об этом нашим.

– И в мыслях не было, Каскад. Не волнуйся, – ответил я, убирая камеру в карман.

Мы лежали с Авеной обнявшись в кровати и слушая шепот ветра. Казалось, все иное перестало существовать, кроме маленькой каюты, обратившейся в обитель спокойствия.

Узнав о том, что задумала девушка, я, почти перестал за нее тревожиться, расстраиваясь лишь тому, что не сумею удостовериться в ее безопасности по пути в монастырь. Однако, заранее решил обязательно навестить в будущем, привезя с собой какие-нибудь подарки. Не ей одной, чтобы не усмотрела в том тянущую удавку проклятия, а всем сестрам.

Как ни странно, мистическая притягательность Авены не заставила меня возжелать ее в той мере, которой опасался. Так, должно быть, подсевший на опиум человек, смотрит на очередную дозу наркотика – с вожделением, жаждой и страхом. Только теперь, пробыв под проклятием достаточно долго, начал понимать его причудливую странность. Словно в нем не хватало чего-то важного, способного обратить опасные чары во благо. Казалось, оно делит меня на человека искренне и самозабвенно желающего подруге добра и похотливого зверя, готового наравне с остальными обожателями, наплевать на моральные запреты, да полезть красавице под юбку. Но в тот момент, когда от разгадки меня отделял лишь короткий миг, Авена произнесла:

– Ты ведь меня отпустишь?

Кивнул, зная, что она почувствует, а после поглубже вдохнул пьянящий аромат волос.

– Но буду очень скучать.

– Постарайся полюбить кого-нибудь, Рейтан. Я не смогу себя простить, если чары сведут с ума и тебя.

– Постараюсь. Но все же хотел бы тебя однажды увидеть. Если позволишь.

– А если не позволю?

– Бернанс не даст мне брать штурмом монастырь.

Она прижалась еще ближе, так что почувствовал щекой теплое дыхание.

– К сожалению, я и сама буду хотеть тебя увидеть.

– Может встретимся, когда иномирцы решат нас наконец покинуть? Скорее всего к тому времени мы уже состаримся и одряхлеем.

– Когда ты уходил к лекарю, Каскад мне сказал, что я останусь такой навсегда.

– А что еще он тебе сказал?

– Про себя. Как оказался в черной крепости.

– Зачем это?

– Не знаю. Но спроси у него потом. Это интересно.

– Нет. Я и так уже сыт ими по горло.

– Знаешь, я ведь грезила в детстве мечтами о том, что суждено будет сыграть какую-то важную роль в мире. А лет с пяти, наслушавшись историй о борьбе Каганата с Империей, молилась святым лишь о том, чтобы никогда не было войн. Ну… и иногда еще, чтобы матери не оставляли своих детей. Но не для себя. А вообще. Теперь же нет сил думать ни о чем, кроме спасения собственной жизни. Как ты считаешь, Рейтан, это грех?

– У тебя будет шанс помочь нашему миру, Авена.

– Как?

– Сегодня весь день думаю о зле в душах людей, заставляющем совершать ужасные вещи. Только ведь и сам не лучше. Сколько пленников отправил на тот свет, будучи нильдхеймом, да и до того есть о чем сожалеть. Когда маг разума нашептывал слова о великой Истине, они неспроста казались так сладостно приятны. Соблазн послать все к чертям, велик у того, кто не знает зачем ему жить. Идти любым путем, начертанным ли кровью на столе мрачного лазарета, или звонким серебром, сулящим домик в Пряном квартале, непременно с видом на море. А может, и просто за глоток заряженного Истоком вина. Жаль, мне недостает твоей чистой и светлой доброты, однако завтра утром я попрошу тебя о помощи и, возможно, вместе мы сумеем изменить этот мир, не сделав его еще хуже, чем он есть.

Я повернул голову и нежно коснулся губ Авены своими.

– Но сейчас пора спать. Нас ждет тяжелый день.

– Неужели