во Льхон с разных концов света, а до того продолжать тренировки на учебных площадках возле цитадели, полагавшиеся, впрочем, только младшим группам. Статус суурмаранцев определялся как временно неприкосновенных, но на вопрос одного из нильдхеймов о самозащите, капитан, поколебавшись, ответил, мол в случае чего применять силу можно. Границы ее он пояснять не стал, зато добавил, что оружие и остальные зачарованные вещи нильдхеймы получат сегодня ближе к вечеру.

После инструктажа все потянулись к бараку, тогда как Ромунд отправился дальше, собираясь, по всей видимости, отметиться о прибытии в цитадели.

– Пятиликий, – тихо позвал меня Каскад из за плеча. Я обернулся, взглянув на него вопросительно.

– На этом все?

Просто кивнул, не собираясь устраивать сцен прощания.

– Спасибо тебе за помощь, – добавил иномирец, протягивая руку.

– В расчете, – ответив рукопожатием, произнес я, а затем похлопал по карману, рядом с которым, за пояс была заткнута бутылка, на четверть заполненная заряженным вином. Развернулся, да побрел вглубь города, удивляясь простоте побега.

Меня никто не преследовал, хотя на всякий случай некоторое время петлял переулками, невольно вспоминая, как возвращался однажды с Чингилем, после неудавшегося задания. Интересно, все же, как обернулась бы судьба, прикончи я тогда честолюбивого барда, решившего теперь отдать свой народ на заклание, ради исполнения планов других держав? Впрочем, повезло уже и в том, что Ладмир оказался магом, да имел при себе немного заветного напитка. Иначе мог бы остаться безвольно лежать возле его остывающего тела, скошенный чудовищной усталостью.

Завернув на очередную улицу, узнал впереди знакомую площадь со старым фонтаном, из которого по-прежнему не текла вода. Неподалеку находилась оружейная лавка семьи Альфар, где Тиара когда-то подарила мне ножны. Здание почти не изменилось с тех пор, все так же блестя на солнце красной крышей, подпираемой стенами из гладкого темного камня. Однако, окна оказались заколочены досками, а над трубой не было видно дыма. Ожидал чего угодно, кроме этого. В стране, полным ходом готовящемся к войне, оружейные и доспешные мастерские должны утопать в золоте, но уж никак не приходить в упадок.

Неподалеку стояла церковь Святой Иссии, именуемой на каганатский манер, откуда, согласно преданию, и была родом мученица, Ассией. Здание будто бы повторило судьбу заповедной праведницы, напоминая безжизненное женское тело, после поругания. Выбитые витражи оставляли окна зиять темными провалами, рождая неприятные ассоциации с лицом, над которым попировал стервятник, колокольня, некогда тронутая пожаром, лишилась колокола, а весь фасад украшали символы в виде глаза, вписанного в ромб, соседствующие с черным солнцем.

Должно быть, именно здесь жила и работала Авена после того, как покинула монастырь и до попадания в гильдию магов, однако по злой иронии судьбы место облюбовало Затмение. Я помнил, что раньше этих культистов считали откровенными бандитами и любой стражник имел право прирезать их последователей, без необходимости доказательства вины. Потому вход в города им был заказан.

Из покосившихся дверей вальяжно вышел наголо бритый парень, опоясанный мечом. Он потянулся, будто спросонья, достал из кармана яблоко и в этот момент заметил меня. Заискивающе улыбнувшись, культист изобразил поклон, а после произнес:

– Вечного покоя, нильдхейм.

Вместо ответа я осенил плечи и лоб ритуальным церковным знаком. Увидев это, парень выронил яблоко, да вытаращил в изумлении глаза, словно стал свидетелем горящей воды или ягненка, пирующего над свеже задранным волком.

Вздохнув, отправился дальше, замечая, что людей на улицах почти не видно, а особенно редко встречаются мужчины. Похоже, заморские покровители очень основательно подошли к вопросу набора рекрутов для первой волны наступления, просеяв население страны точно жадный мельник зерно, оставляющий в последнем едва ли не все возможные примеси. На качество вышедшего продукта им было плевать, главное, чтобы оного оказалось побольше.

В мою сторону немногочисленные прохожие косились с опаской, а некоторые женщины, едва завидев, и вовсе старались спешно свернуть в любой ближайший проулок. Оставалось только гадать, какую жуткую славу в городе успели снискать нильдхеймы.

Метаморфозы Суурмарана, под правлением пана Ладмира, взошедшего на престол с лозунгами о мире и порядке, вызывали оторопь. Впрочем, если углядеть за тем хитрую игру слов и решить, что будущий король имеет в виду новый мировой порядок, все в общем вставало на свои места. Каганат неизбежно падет под единым натиском Аандарии, Алых островов и Ормадара, а после, опустошенные земли здесь и на севере поделят меж собой их новые хозяева. Вот только в обычных войнах территории – лишь средство, тогда как главным сокровищем выступают сменяющие подданство люди, способные производить еду, да всяческие блага, увеличивая тем богатство господина. Ныне же борьба пойдет за Истоки, а потому населением можно будет пренебречь. К чему беспокоиться о народных восстаниях, держа в городах и замках огромные гарнизоны, если проще истребить побежденных?

Я остановился напротив входа на постоялый двор, ставший некогда первым пристанищем для Пятиликого и впервые, с того момента, как сошел с корабля, мне захотелось улыбнуться.

Из зала доносился перебор лютни, вместе с нежным пением Миаланы. Только теперь я понял, как хорошо сумел запомнить ее голос, одновременно навевающий мысли о каганатских снегах и весеннем щебетании птиц.

Твердой походкой вошел внутрь, с порога сняв лицевую маску, да стянув капюшон.

Девушка, как и прежде сидела на стуле посреди импровизированной сцены в своем неизменном корсете, расшитом белыми кружевными лентами. Светлые, точно топленое молоко, волосы спускались с ее плеч мягким водопадом, а утонченные черты лица намекали на благородное происхождение красавицы. Лишь отпечаток тяжелой беспросветной тоски в глазах отличал Миалану от той прежней, которую я хранил в памяти. Даже в момент их ссоры с Этью девушка не выглядела столь подавленной.

Возле самой сцены сидела за столом четверка стражников, являясь единственными гостями постоялого двора. Расслабленно развалившись в креслах, они смотрели на барда, с весьма далеким от музыкального интересом. Но что поделать? Хоть девушка и лишена мистической притягательности Авены, мне и самому не раз случалось бросать в ее сторону подобные взгляды.

Я подошел ближе, оказавшись уже возле стола со стражниками, когда Миалана наконец подняла на меня глаза.

Музыка внезапно прекратилась, а на лютне с противным звоном оборвалась струна.

– Чего не играешь?! – пьяным голосом возмутился тут же один из слушателей. – Дальше давай!

Остальные стражники, проследив направление взгляда девушки, словно бы встретившей призрака, также посмотрели на меня.

– Мы отдыхаем, нильдхейм, – сказал ближайший. – Иди отсюда на хер.

– Почему эта сука не играет?! – вновь прокричал пьяный, стукнув кулаком по столу. – Или ты оглохла? Ну так я тебе сейчас хером-то уши и прочищу!

Он попытался подняться, однако я выхватил меч и молниеносно полоснул его лезвием,