стражников заплясали по головам и плечам монахов, и их крики сменились сдавленными стонами.

Когда порядок был восстановлен, судья сказал:

— Всех остальных монахов можно освободить от цепей. Они могут без промедления приступать к своим обычным занятиям, наставляемые Его преподобием Достигшим Просветления.

Когда двор опустел, толпа зрителей, к которой примкнули жители северных окраин, привлеченные суматохой в храме, хлынула к лестнице на террасу. Слышались приглушенные проклятия в адрес монахов.

— Отойдите подальше и слушайте своего судью! — крикнул судья Ди.

Подлые преступники, собравшись здесь, как крысы, подгрызали корни нашего общественного спокойствия, а посему виновны в преступлении против государства. Разве не говорил наш совершенномудрый учитель Конфуций, что семья — опора государства? Они позорили честных замужних женщин, которые в порыве благочестия приходили сюда молиться богине. Эти женщины были беззащитны, потому что боялись запятнать честь семьи и поставить под сомнение законнорожденность детей.

К счастью, эти негодяи не посмели проделать секретные ходы во всех шести павильонах; два оказались без таковых. Я не отношу себя к нечестивцам и глубоко верую в безграничность прощения и благодати, исходящих от высших сил, и хочу, чтобы вы ясно поняли следующее: тот факт, что женщина провела ночь в этом храме, вовсе не должен означать, что ребенок, родившийся у нее впоследствии, незаконнорожденный.

Что же до этих преступников, то я допрошу их на дневном заседании, где у них будет возможность оправдаться или признать свои преступления.

Обернувшись к начальнику стражи, судья Ди добавил:

— Поскольку наша тюрьма слишком мала, чтобы вместить столько мерзавцев, пусть они пока побудут за стенами частокола, у восточной ограды суда. Немедленно препроводи их туда.

Когда «Возвышенного Духом» уводили, он крикнул судье:

— Безмозглый болван, знай же, что скоро ты склонишься передо мной в цепях и судить тебя буду я!

Судья Ди холодно улыбнулся.

Стражники выстроили двадцать подсудимых в две шеренги, сковали их крепко тяжелой цепью и двинулись в путь, подгоняя закованных дубинками.

Судья велел советнику Хуну проводить Сливу и Бирюзу в передний дворик и отправить их в суд в его собственном паланкине.

Затем он вызвал к себе Цзяо Тая.

— Когда слухи о происшедшем распространятся по городу, — заметил судья, — боюсь, что разъяренная толпа может напасть на этих монахов. Отправляйся верхом в штаб гарнизона и передай командующему, чтоб выслал немедленно к частоколу отряд конников с копьями и луками. Они образуют двойную цепь вокруг территории. Их штаб недалеко от здания суда, так что воины должны поспеть раньше узников.

Цзяо Тай поспешил исполнить приказ, а генерал проговорил:

— Очень правильный шаг, судья!

— Господа, — обратился судья к генералу и трем другим свидетелям, — мне очень жаль, но я вынужден отнять еще немного вашего драгоценного времени. Этот храм — сокровищница, полная золота и серебра. Нельзя уходить отсюда, пока все не будет описано и опечатано в вашем присутствии. Я предвижу, что высшие инстанции могут приказать конфисковать все имущество храма и суд должен будет приложить к официальному отчету о деле полный список ценностей.

Я полагаю, что у храмового казначея есть соответствующий реестр, но все пункты потребуют подтверждения, а этим можно заниматься часами. Поэтому я предлагаю сначала отправиться в трапезную и позавтракать.

Судья послал на кухню стражника с необходимыми указаниями. Все спустились с террасы и направились в большую трапезную, стоявшую во втором дворе. Толпа зрителей потекла в передний дворик, злобно кляня монахов.

Судья Ди извинился перед генералом и другими спутниками за то, что не может взять на себя роль хозяина застолья. Чтобы сэкономить время, он хотел во время еды дать дальнейшие указания своим помощникам.

Пока генерал, отставной судья и двое мастеровых вежливо уступали друг другу почетное место за столом, судья Ди выбрал столик поменьше, стоявший поодаль, и сел за него вместе с советником Хуном, Ма Жуном и Цзяо Таем.

Двое послушников поставили перед ними чашки с рисом и маринованными овощами. Они вчетвером ели молча, дожидаясь, пока послушники не удалятся.

И тогда только судья, криво усмехнувшись, сказал:

— Боюсь, что в последние дни все вы, а особенно советник Хун, не понимали, что со мной творится. Теперь наконец вы услышите мои объяснения.

Покончив с рисом, судья отложил палочки и начал рассказ:

— Вам, советник, наверное, больно было видеть, как я принимаю взятку от этого негодяя настоятеля. Три слитка золота и три — серебра! Дело в том, что, хотя в то время у меня еще не было плана действий, я знал: рано или поздно мне понадобятся средства. Вам известно, что других доходов, помимо жалованья, у меня нет, и я не осмелился бы взять деньги из судейской казны, боясь, что шпионы настоятеля заподозрят, что я собираюсь что-то предпринять.

Оказалось, что этой взятки хватило как раз на то, чтобы расставить ему ловушку. Два золотых слитка ушли на выкуп девушек из дома, которому они принадлежали. Третий я передал Сливе, чтобы подкрепить ее просьбу настоятелю оставить ее на ночь в храме. Один слиток серебра я отдал управляющему почтенного коллеги Ло, судьи из Цзиньхуа, в качестве вознаграждения за посредничество в сделке, часть средств пошла на доставку двух девушек в Пуян. Второй слиток серебра я отдал своей супруге, чтобы купить девушкам новые платья. На остальное были куплены плащи и наняты роскошные паланкины, в которых девушки прибыли в храм вчера вечером. Поэтому можете успокоиться, советник.

На лицах помощников судьи отразилось облегчение. Судья снисходительно улыбнулся и продолжил:

— Этих двух девушек я выбрал в Цзиньхуа, потому что распознал в них те добродетели, которые делают наших крестьян основой процветания Империи, добродетели, которых не поколебали превратности злосчастной профессии. Я был уверен, что если они помогут мне осуществить мой план, то все пройдет успешно.

И сами девушки, и моя семья думали, что я приобрел их себе в наложницы. Я не рискнул доверить кому-либо мою тайну, даже первой жене. Как я уже упоминал ранее, у настоятеля могут быть шпионы среди слуг нашего особняка, а я не мог позволить, чтобы хоть какие-то сведения просочились. Я вынужден был ждать, пока девушки привыкнут к новому образу жизни, чтобы в дальнейшем они могли сыграть роли знатной дамы и служанки, и лишь потом я мог приступить к выполнению своего плана.

Благодаря неустанной заботе моей первой жены, Слива необычайно быстро вошла в роль, и вчера я решил действовать.

Судья взял палочками немного солений.

— Вчера, расставшись с вами, советник, — продолжал он, — я сразу отправился в четвертый дворик и рассказал девушкам о моих подозрениях касательно храма Великой Благодати. Я спросил Сливу, согласна ли