она сыграть уготованную ей роль, добавив, что она вправе отказаться, ибо у меня есть другой план, не предусматривающий их участия. Она же, негодуя, ответила, что никогда бы не простила себе отказа участвовать в спасении женщин от посягательств бессовестных монахов.

Тогда я велел им надеть лучшие платья из тех, что купила им моя жена, и, не выставляя их напоказ, облачиться в плащи с капюшонами, как у буддийских монашек. Они должны были тайком покинуть суд через заднюю дверь и нанять на рыночной площади два лучших паланкина. По прибытии в храм Слива рассказала настоятелю, что она якобы наложница крупного столичного деятеля, настолько крупного, что имени его раскрывать нельзя; его первая жена очень ревнива, а теперь еще — о ужас! — и господин к ней, кажется, охладевает. Боясь, что ее выгонят из дома, Слива кинулась в храм Великой Благодати: это ее последняя надежда. Детей у ее господина нет, и, если бы она родила ему сына, ей нечего было бы бояться.

Судья Ди замолчал. Его помощники и не притронулись к еде.

— Что ж, история Сливы была вполне правдоподобной, — продолжал судья, — но, зная, что настоятель очень хитер, я все же боялся, что он откажет ей в просьбе, потому что Слива не называет своего настоящего имени и избегает подробностей личной жизни. Поэтому я посоветовал Сливе разжечь в нем жадность и низкое влечение. Она должна была преподнести ему слиток золота и очаровать его, в то же время намекая ему так, как это умеют женщины, что и он ей приятен.

И, наконец, я научил Сливу, что делать во время ночных бдений. Я не исключал, что все дело тут в чудотворной силе, исходящей от статуи богини; на мои мысли повлияло и то, что Дао Гань не сумел отыскать потайной вход в павильон.

Дао Гань смутился и уткнулся в свою чашку с рисом. Судья Ди снисходительно улыбнулся и повел рассказ дальше:

— Тогда-то я и сказал Сливе, что, если ей действительно явится парящий в воздухе святой, она должна, распростершись перед ним, смиренно рассказать всю правду, заявив, что именно я, судья, послал ее туда под чужим именем. Однако, если в ее комнату войдет простой смертный, она попытается выяснить, как он туда попал, а затем действовать по обстоятельствам. Я также вручил ей баночку с помадой, подсказав пометить того, кто будет обнимать ее.

Перед самой пятой стражей Бирюза должна была незаметно выскользнуть из гостевых помещений и дважды постучать в дверь павильона Сливы. Если в ответ раздадутся четыре удара, значит, мои подозрения безосновательны, если же три — значит, тут дело нечисто.

Остальное вы знаете.

Ма Жун и Дао Гань захлопали от восхищения, и лишь советник Хун был чем-то обеспокоен. После некоторых колебаний он произнес:

— На днях, когда вы, Ваша светлость, изложили мне, как я думал, окончательные выводы по делу о храме Великой Благодати, вы сделали одно отступление, которое до сих пор волнует меня. А именно: что, если даже против монахов будут собраны неопровержимые доказательства и получены признания их виновности, вмешается буддийская церковь, которая защитит их и добьется их освобождения задолго до окончания дела. Как быть с этим?

Судья Ди нахмурил густые брови и начал задумчиво подергивать бородку.

В этот момент во дворе раздалось цоканье копыт. В трапезную вбежал Цзяо Тай. Он быстро осмотрелся и, заметив судью и его помощников, кинулся, весь взмокший, к их столу.

— Ваша светлость, — запыхавшись, проговорил он, — в штабе гарнизона было лишь четверо пеших воинов! Гарнизон в полном составе отбыл вчера в Цзиньхуа по чрезвычайному приказу Его превосходительства губернатора провинции Цзянсу. Когда на обратном пути я шел мимо частокола, то видел разъяренную толпу в несколько сотен человек, ломавшую забор. Все стражники скрылись в здании суда!

— Как неудачно все совпало! — воскликнул судья. — Поспешим в город.

Он наспех объяснил ситуацию генералу и оставил его в храме вместе с мастером Гильдии ювелиров, а отставного судью и плотника попросил следовать за ним.

Судья Ди с советником Хуном занял паланкин генерала. Старый судья и мастеровой поднялись в свои, Ма Жун и Цзяо Тай вскочили на коней. Все поспешили в город, носильщики выбивались из сил.

Центральная улица была запружена возбужденной толпой, которая, увидев судью в открытом паланкине, взорвалась одобрительными возгласами. Отовсюду доносилось: «Да здравствует наш судья!» — или: «Его превосходительству судье Ди — десять тысяч лет жизни!»

По мере приближения к судебному присутствию людей, однако, становилось меньше, и, когда подъехавшие обогнули территорию суда с северо-востока, опустевшие улицы встретили их недоброй тишиной.

Частокол был проломлен в нескольких местах. Внутри были изуродованные останки двадцати преступников, побитых каменьями и разорванных обезумевшей толпой.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Судья Ди выносит строгое предупреждение

всем гражданам Пуяна.

Он посещает храм Высшей Мудрости

Судья Ди не стал выходить из паланкина. С первого взгляда было ясно, что ничего уже не поделаешь. Раздавленные тела, оторванные конечности — все это вперемешку с кровью и грязью выглядело ужасно. Судья Ди приказал носильщикам идти к главным воротам суда.

Стражи открыли створки ворот, и паланкины судьи и его спутников въехали во внутренний двор.

Показались восемь стражей. Упав на колени рядом с паланкином судьи, они принялись биться головами о каменные плиты. Один из них начал бормотать заученные оправдания, но судья прервал его.

— Вам не в чем виниться, — сказал он, — восьми стражам не под силу сдержать толпу. Этим должны были заняться всадники, которых я вызвал и которые не явились.

Судья Ди, советник, отставной судья Вань и ювелир Лин вышли из паланкинов и прошли в кабинет судьи Ди. На столе лежала стопка документов, доставленных во время отсутствия судьи.

Судья Ди взял в руки большой конверт с печатью губернатора провинции Цзяньсу.

— Это, — обратился он к судье Ваню, — официальное уведомление об отзыве нашего гарнизона. Прошу вас подтвердить это.

Судья Вань сломал печать и, проглядев письмо, кивнул и вернул его судье Ди.

— Это письмо, — заметил судья Ди, — скорее всего прибыло вчера вечером, после того как я отправился на тайное расследование, очень срочное. Ночь я провел на постоялом дворе «Восемь бессмертных» в северных кварталах города. Я вернулся в суд задолго до рассвета, но вынужден был сразу же отправиться в храм Великой Благодати. Времени хватило лишь на то, чтобы переодеться, я даже не зашел в кабинет.

Был бы вам очень признателен, если бы вы с мастером Лином переговорили с моими слугами, хозяином постоялого двора «Восемь бессмертных»,