Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К тому же, он не хотел расставаться с Беллой. За прошедшую неделю, несмотря на свободные от службы часы, проведенные вместе, он так и не рассказал ей о своих чувствах, которые окончательно осознал в день проведения операции «Гидра», когда она и ее товарищи вновь оказались на волосок от гибели. Восхищение, отчаяние, влюбленность и невыносимое ощущение собственной беспомощности все это время влекли его к Белле. Но что если она не разделяет его чувств? Что если по возвращении в Республику, когда под громогласные аплодисменты и шокированные вздохи над Эллиадом взошли сияющие знамена свободы и равенства, нужда в нем внезапно отпала? Теос старался отмести назойливые страхи, уже готовые расцвести в его сознании.
Я все еще должен помочь ей освоиться в новом мире, о котором она почти ничего не знает. Все же стоило признаться раньше... нет, еще не поздно. Я расскажу ей о своих чувствах, каков бы ни был ее ответ. Я выжил не для того, чтобы повторять старые ошибки.
Электричка прибыла к пункту назначения. Теос спрыгнул на железнодорожную платформу и, не демонстрируя ни малейших признаков былой хромоты, зашагал вдоль узкой дороги к поселку, пестрившему домами с разноцветными крышами. В противовес переполненной электричке, вокруг стояла тишина. Лишь шелестели листья примеривших белые наряды яблонь, что застенчиво выглядывали из-за ярких заборов. С каждым шагом в глубине груди нарастало беспокойство, постепенно переходящее в трепет. Никогда еще встреча с родителями не вызывала у него такого волнения. Он ускорился.
Вдруг что-то не так? Что если они не дома? Они ведь не знают, когда меня ждать. Надо было еще раз попробовать связаться с ними. Ладно, я уже почти на месте.
Теос остановился возле синих ворот. Указательный палец коснулся звонка видеофона, прозвучавшего чириканьем птиц. Дверь распахнулась быстрее, чем он успел собраться с мыслями.
Перед ним стояла мама, ее родные, голубые глаза удивленно расширились. На мгновение она застыла на месте, а затем — до того, как он успел сказать хоть слово, — бросилась к нему и крепко прижала к себе. Ее голос пульсировал эмоциями. Мама сказала, что они с отцом ждали его и знали, что он скоро вернется домой, а также спросила, не его ли они видели на утренней церемонии награждения. На что Теос ответил, что действительно стоял во втором ряду.
Он ощущал материнское тепло, как не что иное дарующее первозданный комфорт. Мама подняла заплаканные глаза, прикоснулась горячими ладонями к его лицу.
— Тео, ты не ранен? Ты совсем исхудал!
— Ничего серьезного, кормили нас нормально, — он не хотел подвергать чувствительную материнскую натуру еще большим потрясениям.
Из-за дома показался отец и с опущенной головой устремился к ним по выложенной плиткой дорожке. Крепкий, невысокий, с короткими русыми волосами и выразительными зелеными глазами. Когда-то он виделся сыну великаном, но сейчас уже уступал ему ростом. На его правую руку был наложен гипс.
— Дай ему вздохнуть, мать. Ты так замучаешь его до смерти, — мама слегка отступила назад, а Теос с отцом сделал шаги навстречу друг другу и обнялись, — Тео, ты как? Наконец-то вернулся, твоя мама чуть с ума не сошла, пока от тебя не было вестей. Она уже хотела ехать искать тебя по военным базам.
Отец потрепал его по плечу. Мама утирала слезы рукой. Глаза отца заблестели влагой, да и сам Теос уже не мог сдерживать эмоций.
— Все хорошо, извините, что так долго не получалось с вами связаться, не было возможности. С военной базы сейчас так просто не позвонить и не написать. С инфонетом тоже беда. Да и ладно с этой связью, главное, что мы наконец увиделись. Лучше расскажите, как вы сами. Папа, что с твоей рукой? Мама, как твое здоровье? Как дядя Парис?
Родители рассказали, что после того, как в столице прогремели два взрыва, от которых, точно от землетрясения, содрогнулся весь мегаполис, на улицах поднялась паника. Люди метались, будто пчелы в улье, и, толкаясь, бежали в метро и убежища. Толпа едва не затоптала родителей. Пока отец помогал подняться сбитой с ног матери, на него упал человек, прижав его руку к земле. Как выяснилось позднее, ушибом дело не ограничилось, он получил перелом. На выезде из Александрии образовался многокилометровый затор, но спустя час родители все же вырвались из западни и добрались до загородного дома, где провели уже неделю, следя за обстановкой в Республике и пытаясь разузнать, где находится их сын. Отец рассказал, что его старший брат, Парис, подполковник столичной полиции, по-прежнему руководит отделом в Основном районе Александрии. За последнюю неделю они виделись всего один раз, поскольку дяде Теоса приходится наводить порядок в охваченном смутой городе.
После бурного обмена новостями мать и отец схватили его под руки и повели по дорожке к двухэтажному белокаменному дому с синей двускатной крышей. С крыльца открывался вид на яблоневый сад и три длинные теплицы с искусственным освещением. За ними можно было разглядеть округлый лаконикум для мытья и амбар, из которого вышел механический двуногий помощник. Оранжево-черный робот нес каменный блок к фундаменту, заложенному на месте бывшей поляны.
— Что за масштабная перестройка? — удивился Теос.
Мама опередила отца с ответом:
— Когда началась война, твой отец уже собирался достать свою военную форму из чулана, но я его отговорила. В конце концов, это не единственный способ быть полезным в наше время. Многие сейчас потеряли крышу над головой, а город переполнен беженцами. Мы можем поселить здесь нуждающихся, тех, кому больше некуда пойти. Поэтому мы решили построить на нашем участке еще один дом и переоборудовать для жилья амбар. Нам самим с головой хватит пары свободных комнат в старом доме, а для тебя остается квартира в городе. Департамент по социальной политике обещал, что направит к нам нескольких человек уже на той неделе и, когда мы закончим строительство, оформит все как приют.
— Не будем же мы сидеть сложа руки, когда вокруг такое творится, — пожав плечами произнес отец.
Испытав гордость за родителей,
