Став центром внимания, Ферус закатил глаза.

— Приятель, скажи, ты сегодня не выспался и потому перепутал нас местами? — Лазарев в ответ лишь покачал головой. Ферус продолжил: — А что касается меня… может, на войне мне смелости и не занимать, а вот на мирную жизнь уже не хватает. Да и посмотрел я на этих обитателей Республики: бегают, трудятся, как муравьи, до чего же все это мелко и безвкусно…

В воздухе повисло затяжное молчание. Ферус уже собирался уходить, как его остановил Лазарев.

— Хоть сейчас он и кажется не более, чем ветряным любителем утех и шутом, над которым люди смеются только из жалости, но когда-то он был совсем другим человеком. Может, ты хочешь еще что-то добавить? — Лазарев толкнул уже готовившего контратаку Феруса плечом. — Вдруг это ваша последняя встреча.

— Ладно-ладно. Не люблю сентиментальность, но, пожалуй, напоследок вы заслужили услышать одну душещипательную историю. Когда-то, давным-давно, у одного молодого и мечтательного танкиста Вольного была прекрасная дама сердца, которую он полюбил с первых дней неволи и ради которой всерьез задумывался о том, чтобы стать благочестивым обитателем Республики, жениться, завести семью и однажды закончить жизнь в кругу гордых потомков, проливающих по нему слезы печали и восхищения. Но при первой же встрече с проклятыми «Берсерками» я… — старший лейтенант с каштановыми волосами откашлялся. — То есть наш юный танкист потерял свою возлюбленную, а вместе с ней и все надежды на счастливое будущее. Он всем сердцем возжелал отомстить врагам за то, что те отняли у него самое дорогое в его никчемной жизни, пылал ненавистью, и долгие годы ему не удавалось добиться своей цели. Но одним туманным днем его слепая месть наконец свершилась: он лично вспорол брюхо ненавистному «Берсерку» — пусть и вряд ли тому же самому, что забрал у него возлюбленную, — и вместе с верными товарищами добил остальных. После этого он выбрался из танка и тогда… не ощутил ничего, кроме холодной пустоты и полной бессмысленности своего существования. Если бы сейчас у него спросили совета о том, как стоит прожить свою жизнь, то он сказал бы им: «Точно не так, как я».

Ферус умолк, но, заметив на себе сочувствующие взгляды, тотчас горделиво задрал голову:

— Что?! Зато наш герой познал все страсти мира! И не нужно его жалеть! Повидал и испытал такое, что многим и не снилось, и сохранил в себе пламя вечной любви! Вот посмотрите, что после себя ему оставила возлюбленная, — старший лейтенант показал висевший у него на шее медальон с гравировкой девы с развевающимися волосами. — Перед смертью этот танкист передал его мне. С тех пор медальон оберегает меня. Как-то этот символ нерушимой любви отразил пулю и этим спас мою жизнь.

Сначала Юлиан обратил внимание на резко покрасневшие щеки Феруса, а затем пригляделся к медальону, показавшемуся ему странным:

— На нем нет ни царапины…

— Не будь занудой! — выкрикнул Ферус.

Старший лейтенант Лазарев прикрыл лицо ладонью:

— Вот так всегда. Не можешь ты по-человечески.

Ферус двинулся вперед:

— Ладно, нам пора в ад, который теперь называется канцелярией. Столько бумажной волокиты, лучше бы я не возвращался... Бывайте и будьте на связи. Удачи, что бы вы там ни решили.

Лазарев произнес на прощание:

— И не равняйтесь на нас. Думайте своей головой.

Юлиан, Белла и Стефан молча наблюдали за тем, как офицеры зашли в здание, расположенное напротив чашеобразной радиолокационной станции. Долговязый парень первым нарушил тишину:

— Как трогательно и как странно. Хотя после того, сколько они вместе всего пережили, удивляться тут нечему.

— Давайте на днях навестим Марко, — сказала Белла, и оба парня кивнули. — Нас осталось лишь четверо. Мы единственные, кто может исполнить обещание. Как бы сложно ни было, мы должны продолжать двигаться вперед, должны справиться. Ради всех.

— Мы справимся, — произнес Юлиан, глядя на товарищей.

Они договорились, что обменяются новостями ближе к вечеру, и направились к лифту, чтобы затем разойтись по своим делам. Налетевший ветер приподнял рубиновые пряди, развевавшиеся, словно танцующие языки пламени. Юлиан ощущал, что ему нужно последовать за воздушным течением, но совершенно не понимал, куда оно его приведет.

Глава 37. Куда ведет сердце.

Теос занял место возле окна в скоростной электричке. Мир за стеклом пришел в движение, и вскоре колонны перрона и здание железнодорожного вокзала остались позади. Внутри вагона не чувствовалось ни стука колес, ни вибрации — точно выпущенная стрела, электричка беззвучно разрезала воздух, паря над рельсами.

Полчаса назад он сел на военный поезд на железнодорожной станции вблизи базы Лазарус и после пересадки на электричку в окрестностях ближайшего провинциального городка направлялся в загородный дом родителей, расположенный в поселке Бизе, в окрестностях столицы. Теос испытал облегчение, когда увидел, что с его последнего визита домой пейзаж за окном никак не изменился. Все те же бескрайние поля, засеянные пшеницей, дающей урожай четыре раза в год, чьи золотистые колосья все так же радушно отвешивали поклоны всем проезжающим мимо путешественникам.

Через пять минут владения злаков сменились сочными лугами. Жизнерадостная россыпь насыщенно-желтых цветков простиралась до подножия скалистых пиков, чьи вершины сверкали, подобно бриллиантовым наконечникам. Однако, созерцая не тронутые войной красоты, которые теперь виделись ему какими-то далекими и отстраненными, он размышлял о словах подполковника Райкета, этим утром выведших его из равновесия. Глава информационно-тактического подразделения вошел в состав нового штаба генерала армии Топала и пригласил Теоса к нему присоединиться. Райкет пообещал, что проблем с переводом не возникнет, а в случае согласия даже порекомендует его на должность адъютанта Топала, хотя в последнем случае и не ручается за результат.

Теос усердно трудился годами и даже представить себе не мог, что почти сразу после окончания Военной Академии ему выпадет возможность войти в штаб генерала армии и уж тем более стать его верным помощником… Это прямой путь на вершину, идеальный способ забраться по карьерной лестнице. Прими он предложение, а там и дорога к заветному званию генерала не покажется такой уж далекой… Но то, что раньше вскружило бы ему голову, сейчас лишь погружало в глубокие раздумья и заставляло предаться сомнениям.

Что для меня важнее?

Он до сих пор не повидался с родителями. Из-за перебоев со