– Вы знаете, кто убил Герцога? – спросил Бовуар.

– Думаю, что знаю. Однако доказательств у меня нет.

– Тогда скажите мне.

– Не могу. Но знай, что разгадка в отпечатках на револьвере.

Бовуар остановился, поставив ногу так, чтобы Гамаш не мог открыть дверь.

– Заместитель комиссара Желина собирается арестовать вас за убийство.

– Думаю, да.

– Вас это, кажется, не беспокоит.

– Если я не бегаю с криками по коридору, это не значит, что меня ничего не беспокоит. Но я не паникую. У него свои планы, у меня свои.

– Вы, наверное, жалеете, что пригласили его, – сказал Жан Ги. – Почему вы это сделали? Вы пригласили его за спиной Изабель. Вы бы никогда не потерпели такого, когда были старшим инспектором, и все же вы это сделали.

Гамаш выглядел теперь невероятно усталым. Он посмотрел в глаза Бовуару. Поначалу Жан Ги подумал, что месье Гамаш размышляет, довериться ему или нет, но потом это превратилось во что-то другое.

Месье Гамаш держался за взгляд Жана Ги, как моряк цепляется за обломки корабля в шторм.

Он был человеком за бортом.

– Шанс показался мне слишком хорошим, чтобы его упустить, – ответил Гамаш. – Заместитель комиссараКККП оказался в этот момент в Монреале. Я должен был попросить.

– Вы могли бы действовать через Лакост.

– Да, но я сомневался, что он ответит на ее просьбу. Ее он не знает.

– Он и вас не знает, если подозревает в убийстве.

– Ты ведь тоже меня подозреваешь, разве нет?

– Я не подозреваю, – отрезал Бовуар, хотя они оба знали, что это лукавство, если не обман. – Желина сегодня опять едет с вами в Три Сосны?

– Едет. Я его снова пригласил.

– Зачем?

– Чтобы он мог приглядывать за мной, – сказал Гамаш и улыбнулся. – А я мог приглядывать за ним.

– Хотите, я поеду с вами? И останусь на ночь.

– Нет, поезжай к Анни. Я говорил с ней сегодня. У нее такой счастливый голос.

Арман Гамаш протянул Жану Ги руку жестом, который выглядел удивительно формальным.

Жан Ги пожал ее.

– Не верь всему, что думаешь, – сказал Гамаш, прежде чем отпустить руку зятя и открыть перед ним дверь. – Это сказал Пема Чодрон. Буддийский монах.

– Конечно, – сказал Бовуар и тяжело вздохнул, когда дверь за ним закрылась.

Он повернулся и сразу лицом к лицу столкнулся с Шанталь Марку, которая стояла у своего стола в длинном пальто и натягивала на голову вязаную шапочку.

Она открыла дверь в коридор и пропустила его вперед.

Она пошла в одну сторону, а он – в другую, думая о том, что могла услышать мадам Марку через закрытую дверь. И была ли она секретарем Сержа Ледюка до переворота и прибытия коммандера Гамаша.

– Значит, деревня Стропила все же не фантом, – сказал Жак, когда Натаниэль и Амелия присоединились к ним за столиком в бистро. – А ведь и не подумаешь, что эта дыра когда-то была там.

– Верно, – согласилась Амелия. – Это не было очевидно. Нам пришлось потрудиться.

Она сердито посмотрела на Жака и только потом взяла у Оливье стакан густого горячего шоколада со свежевзбитыми сливками:

– Merci.

Немного удивленный такой вежливостью, Оливье, улыбнувшись, ответил:

– De rien[66].

– И после всего этого вы нашли лишь пару ведер кленового сиропа. – Жак подвинул свою пустую кружку к Оливье, тот забрал ее и ушел. – Хорошая работа.

– Не сиропа, а сока, – поправил его Натаниэль.

Хуэйфэнь следила за разговором младших кадетов со старой поэтессой и хотя ни слова не слышала, но видела, что безумная старуха слушает внимательно.

Ясное дело, они нашли не только сок.

– Что вы еще нашли? – спросила она.

– А тебе-то что? – огрызнулась Амелия.

– А нам-то всем что? – парировала Хуэйфэнь. – Нас могло бы и не быть здесь, но мы все работаем вместе.

– А вот и нет, – заявил Натаниэль. – Вы оставили меня на обочине дороги. Сели в машину и хотели уехать.

– Ничего подобного, – возразил Жак. – Я завел двигатель, чтобы обогреться и поторопить тебя.

– Я же не волынил, я продолжал искать Стропила, а вы сдались, ленивое дерьмо.

– Ах ты, гаденыш…

Жак рванулся к Натаниэлю, но Хуэйфэнь остановила его, прикоснувшись пальцами к его руке.

Амелия заметила ее легкое движение и уже не в первый раз подумала о власти, которую эта маленькая женщина имеет над таким здоровенным парнем. И уже не в первый раз задумалась о том, сколько власти она сама имеет над Жаком.

Хуэйфэнь может остановить его, когда тот собирается совершить какую-нибудь глупость, но может ли она побудить его к действию?

– Ты просто боишься признать, что был не прав, – сказала Амелия.

– Я не боюсь. Ничего не боюсь. – Жак сердито посмотрел на Амелию. – Сколько мне еще доказывать это?

– Да нет, ты вот прямо сейчас боишься, – тихо произнесла Хуэйфэнь. – И тогда боялся. Мы все боялись.

Смех, тепло, уют бистро – все исчезло, когда четверо молодых людей сердито уставились друг на друга.

Но тут громко хлопнула входная дверь, и они вернулись обратно в бистро.

Коммандер Гамаш и заместитель комиссара Желина только что вошли, и порыв ветра захлопнул за ними дверь.

Они потопали ногами по коврику у входа, смели снег с одежды, отряхнули шапки о колено. Это типичное квебекское действо впитывалось с молоком матери.

Снег с наступлением вечера опять перешел в крупу с дождем и молотил по окнам, скапливаясь на карнизах.

Гамаш снял мокрую куртку, повесил на крючок у двери и, потирая замерзшие руки, с удовольствием задержал взгляд на огне, пылающем в двух каминах по разным концам большого зала с открытыми балками под потолком. В помещении собралось на удивление много народа для такой непогоды. Но кое-кто из постоянных клиентов отсутствовал.

Рейн-Мари, Клара, Мирна, Рут и Габри остались в доме Гамашей, перед ревущим огнем в камине. Они потягивали вино и перебирали коробки с документами, обнаруженные в подвале Канадского королевского легиона.

– Смотрите, – сказала Клара, – тут на заднем плане мой дом.

Она показала им фотографию женщины и двух молодых людей в солдатских обмотках. Военная форма казалась слишком тесной для них, а улыбки были слишком широкими.