– Ну, давай выкладывай, о чём вы на самом деле говорили с Тедросом, пока летели на стимфе? – спросила Софи.

– Мне нужно найти какую-нибудь одежду, – растерянно оглядывался по сторонам Хорт.

– Брось. Думаешь, тебя кто-нибудь здесь без одежды не видел? Видели, все видели, даже когда ты ещё профессором истории считался. И смотри, не вздумай мне лгать, слышишь? – пригрозила Софи. – Во-первых, ты совершенно обманывать не умеешь, а во-вторых, мы с тобой слишком близки, чтобы секреты от меня держать…

– Ладно, я спрашивал его совета насчёт девушек, – смущённо пробормотал Хорт.

– Какого именно совета? Насчёт каких девушек? – продолжала методично допрашивать его Софи.

– Ну… на что это было похоже… знаешь ли…

– Не знаю.

– Что он испытывал, когда целовал тебя… вот…

Софи уставилась на него, вытаращив глаза.

– Ну, по сравнению с тем, когда он целует Агату. Сравнительный анализ, так сказать… – продолжал лопотать Хорт. – Потому что когда я целовал Ник, это было… да, приятно, конечно, было, но при том словно чего-то… не хватало, что ли. И я просто хотел узнать, что он сам чувствует от поцелуев… Ведь Тедрос со многими девушками целовался…

– Так, давай скажем коротко и ясно, без этого блеяния, – остановила его Софи. – Ты спросил Тедроса, как ему понравилось целовать меня в сравнении с Агатой, чтобы вычислить, какими были твои собственные поцелуи с твоей девушкой…

– Бывшей девушкой. Бывшей.

– …качественными или нет, – жёстко закончила Софи.

– Ну, типа того.

Софи выглядела такой разъярённой, что Агате показалось на миг, что вот сейчас она сорвётся и мокрого места от Хорта не оставит. Однако Софи сдержалась, даже затрещину ему не дала, лишь поджала губы и спросила, пристально глядя на него:

– Ну и что тебе ответил Тедрос? Кого ему больше понравилось целовать – меня или… Впрочем, нет, молчи. Не хочу я этого знать.

– Да ты не подумай, я же не принимал всерьёз ничего, что говорит мне этот болван, – заверил её Хорт. – Лучше сама представь, как ты целуешь Тедроса. У него же рот слюнявый, и пахнет от него… сеном каким-то. Буэ-э…

Софи так громко расхохоталась, что на Луне проснулся Мерлин.

– Ну, ты даёшь, Хорт, – сказала она. – Ну, ты даёшь… бандит!

– Да уж лучше бандитом быть, чем печальным слизняком. Как Пьеро у Карабаса, – пробормотал сквозь зубы Хорт.

– А чем тебе Пьеро не угодил? – снова начала раздражаться Софи. – Почему парень не может открыто проявить свои чувства? Почему он не может быть самим собой?

– Потому что такие девушки, как ты, печальных Пьеро не любят, – мрачно ответил Хорт.

– А ты не подумал о том, что я вообще веду с тобой этот разговор только потому, что ты настоящий, со всей своей печалью? Неуверенный, застенчивый, робкий. Такой, как есть, – спросила его Софи. – Ты прекрасно знаешь, что я могу завести себе любого парня. Самого сильного, самого красивого во всех Лесах. Только пальцем поманю, и прибежит. Но я тебе по секрету скажу, так и быть. Такие парни всегда оказываются несносными. Либо занудами, как Тедрос, либо ревнивцами, как Рафал, либо маньяками, как Райен. С ними мне счастья не видать, это я хорошо усвоила. Точно так же, как ты понял, что тебе чего-то не хватало, когда ты целовался с Николь. Вот почему я вновь и вновь провожу время с тобой, всё больше убеждаясь, что ты не бездарный Хорт, не мерзкий хорёк, но открытый, правдивый Хорт. Да, печальный, да, мягкотелый, но при этом самый милый, преданный, стойкий и сильный парень из всех, кого я знаю.

От этих слов у Хорта не только лицо, но всё тело зарделось.

– Э… что? Что ты говоришь?

– Что я говорю… что я говорю… – скрестила Софи руки на груди. – Я сама не знаю, что я говорю.

Они пристально уставились в глаза друг другу, между ними повисло молчание, глубокое и широкое, как океан. Агата свесилась со своего облака, чтобы лучше видеть…

Её тень упала на Софи, и та сразу же запрокинула голову вверх. Увидела свою подругу и воскликнула:

– Агата, дорогая!

От неожиданности Агата покачнулась, потеряла равновесие и рухнула вниз, на облако к Софи и Хорту. Сама она приземлилась мягко, но при этом очень сильно засветила Хорту коленом в пах.

– Аааа! – взвыл Хорт. – Ведьма-а-а! Снова меня ударила-а-а!

– Полагаю, на этот раз ведьма – это ты, – сказала Агате Софи.

Сверху до них донеслись новые крики.

– Нети! Нети! – вопил Мерлин со своей обкусанной Луны.

– Что нести? Куда тебя нести? Ничего не понимаю! – крикнула ему в ответ Софи. – Ладно, давай снова спать ложись!

Мерлин ещё громче закричал, заплакал.

– Странно, – сказала Агата. – Никогда он раньше не капризничал. Сам спать укладывался, сам из шляпы молоко сосал, когда проголодается…

– Девочки? – негромко произнёс Хорт, указывая пальцем наверх.

Они посмотрели туда и увидели, как прорывается в дальнем углу лиловая ткань Селестиума. Сыплются вниз серебряные звёзды, раздвигается прореха, и в неё пролезает чья-то тень.

Агата улыбнулась, увидев широкоплечий мужской силуэт, и у неё сильно забилось сердце.

– Тедрос… – шепнула она.

Но тут лунный свет упал на пришельца, и Агата резко отпрянула, очутившись в руках Софи.

– Нети! Нети! – заливался Мерлин, тыча своей ручонкой в небо.

Агата захлебнулась собственным криком.

Нести?

Да нет же, так и есть – нети!

Точнее, не Ти.

Не Тедрос.

Другой.

– Это невероятно, – прошептала Агате Софи. – Он же не волшебник… он не может быть здесь…

Но он здесь был.

Он был внутри мерлиновского Селестиума.

Яфет пристально смотрел на Агату, оставаясь при этом в тени, из которой лишь бешено сверкали белки его глаз. Протиснувшись сквозь прорезанную в небе щель, он спрыгнул вниз и приземлился, присев на корточки, на облако. Затем Змей выпрямился, и в лунном свете переливчато заблестел его синий с золотом мундир.

Затем этот мундир постепенно начал темнеть, превращаясь в сплошную броню из визжащих, извивающихся, скользко блестящих чёрных скимов.