Детишки, учитесь у взрослых! Ты все правильно раскусила, не подкопаешься!

Петя, который оказался рядом с ними, медленно попятился, пока не уткнулся в лавку и не осел на нее, оказавшись рядом с Леной.

— Ты чего несешь? — неожиданно громко сказала девчонка у двери. — Придумали войну? Ты в своем уме? Выйди во двор и тебя арестуют через пять минут за такие слова! Или убьют! — выпалила она.

— Дура! — бросил ей Червяков. — Много на себя берешь, а по фейсу вижу, что врешь! Знаешь, что бывает за вранье с такими как ты?

Девчонка побледнела, маленькие кулачки, выступающие из-под широких рукавов, сжались.

— Я тебе щас покажу… — шепотом сказала она и шагнула к Червякову.

— Ох, ох, обосрался от страха! Держите меня семеро! — он громко заржал.

Давид едва успел словить незнакомку за рукав и задержать ее.

— Да-да, правильно, святоша, лучше придержи ее. Она тебе еще пригодится! Сказать зачем?

Давид слегка покраснел.

Червяков оглянулся на Лизу и протянул ей руку:

— Идем отсюда. Нам тут делать больше нечего!

Лиза думала всего секунду, а в следующую уже вложила свою ладошку в широкую ладонь Червякова.

— Ты прав, — сказала она. — Нам тут точно делать нечего.

Денис понурил голову. Увидев и услышав все это, он чуть не заплакал — гримаса страдания исказила его лицо.

— Как же ты… можешь так с друзьями? — вырвалось у него.

— С друзьями? — она на секунду задержалась, глянув на него и в глазах ее пробежал огонек жалости и… презрения. — Друзья должны быть сильными, а не слюнтяями. Развесили уши, жалко вас!

— Что это с ней? — прошептала Лена.

Витя промолчал.

— Идем быстрее! Не могу здесь ни секунды больше находиться! — Червяков потянул ее к двери, они взяли свои куртки с вешалки в сенях, натужно и громко смеясь, оделись. Червяков дернул засов, но он не открылся. Тогда он налег со всей силы, результат был тот же.

Лицо его налилось кровью.

Он повернулся к Давиду.

— Открывай. Или разможжу твою башку!

Давид, ростом и вовсе на две головы меньше хулигана, подошел к двери и одним движением отодвинул тяжелый засов.

— Шутки со мной шутишь, гад! — Червяков замахнулся, однако Лиза взяла его за руку.

— Не стоит.

Парень медленно отступил. Ноздри его раздувались от ярости, как у дикого коня.

— И правда… зачем силы тратить на этого ссыкуна! Ты права.

Дверь распахнулась, внутрь хлынул промозглый октябрьский холод.

— Бежим, бежим! — загоготал Червяков и бросился каким-то странным галопом вперед.

Лиза побежала за ним.

— Давай по дороге, куда этот типа начальничек ушел, наверняка у них там штаб, — предложил Червяков.

— Точно! — согласилась она.

Ребята столпились у двери.

Парочка, полчаса назад которую трудно было даже представить вместе, вприпрыжку неслась по едва видимой дорожке, исчезающей за темным сараем.

Через пару минут голоса стихли.

— Лучше закрой, — сказала девчонка Давиду. — Тепло быстро уходит, мы замерзнем.

Он послушался, дверь медленно закрылась, лязгнул засов. Они снова оказались отрезанными от внешнего мира и будто бы в безопасности. Только вот, чего-то не хватало. Не хватало Лизы. Каждый из них чувствовал это и каждый думал о том, что, видимо именно он не все сказал или сделал, чтобы ее остановить.

— М-да… — вырвалось у Давида.

— Нужно было… не дать ей уйти, — вздохнул Денис. — Что же я…

— Лучше бы я подрался с ним… — Петя взял радиоприемник со стола, покрутил в руках и, опустив голову, поставил назад.

Давид пододвинул две табуретки и кивнул девчонке:

— Ты ведь Катя, да? Садись с нами, перекуси, правда у нас мало что осталось… вот только печенье, немного шоколада и конфет. А еще банка с крабами… мы ее в лесу нашли.

Она кивнула, робко подошла к столу, но вид самовара ее успокоил. К тому же в комнате была еще одна девочка — Лена подтолкнула гостье полиэтиленовый пакет с ирисками «Золотой ключик».

Катя неуверенно взяла одну конфетку. Витя тотчас подставил кружку под носик самовара и наполнил его горячей водой. Петя показал на баночку с вареньем и извиняющимся тоном сказал:

— Чай уже кончился, но вот можешь с вареньем разбавить.

Однако гостья продолжала разглядывать ириску, словно это был космический пришелец. Наконец, взгляд ее оторвался от конфеты.

— Никогда таких не видела… Ленинград, — прочитала она на фантике. — Фабрика имени Крупской… Странно.

— Ничего странного, — уверенно ответил Петя. — Вчера купил в универсаме килограмм, свежие, еще мягкие даже. Бери не бойся.

— В универсаме? Это что такое?

— Универсальный магазин, — улыбнулась Лена.

— У нас таких нет…

— Где у вас? — вдруг спросил Витя.

— Ну как где… — Катя недоуменно вскинула голову. — В Москве, конечно. А здесь у нас обычные сельпо… вот, в Прохоровке, например… или в Советском… я же сама… — она запнулась, — … из Москвы, детдомовская. А сюда удрала, когда война началась, здесь легче прокорм найти, да и бандитов меньше.

— Опять ты про войну… — устало сказал Петя. — Кончилась давно война, и полно универсамов в Москве…

Катя размешала варенье в кружке, укусила ириску и зажмурилась.

— Какая внуснятина!

Петя удивленно посмотрел на товарищей. Уж что-что, а ириски были доступны любому советскому школьнику, это не грильяж в шоколаде и даже не «Гулливер».

Она съела ириску в два счета и посмотрела на Петю.

— А можно… еще одну?

— Да бери хоть все! — хохотнул он.

Катя осторожно взяла еще одну ириску, но потом, не развертывая, положила ее в карман.

— Лучше сохраню.

Витя вдруг почувствовал укол в сердце. Так говорила его бабушка, пережившая войну. И так же аккуратно, почти нежно разворачивала конфеты, — она любила их больше всего — эти самые обычные ириски и всегда при случае говорила, что не нужно накидываться на сладкое, как с голодного края, лучше сохранить, отложить, мало ли что…

— Мало ли что… — тихо сказал Витя.

— Что? — девочка повернула к нему голову.

— Да нет… — смутился он. — Ничего. Показалось.

— Зря они убежали. Далеко здесь не уйдешь. Вокруг Москвы кордоны, рвы и ежи, все перекрыто патрулями и войсками. Муха не проскочит. Поймают и отправят куда надо. А если еще подумают, что шпионы,