Более того, даже это соглашение о максимальном тоннаже в самом своем существовании было оговорено сохраняющейся свободой Франции и Италии, не подписавших Договор, увеличивать по своему усмотрению свои вооружения в соответствующих категориях. Чтобы противостоять возможной угрозе со стороны этой четверти интересам любой из подписавших сторон, особенно Великобритании в Средиземноморье, Договор восстановил полную свободу действий для любой подписавшей стороны, если, по ее мнению, новое строительство не подписавшей стороны отрицательно скажется на ее национальной безопасности. В случае, если подписавшая сторона на этих основаниях увеличивала свой тоннаж сверх установленных Договором пределов, двум другим странам разрешалось пропорционально увеличить свою военно-морскую мощь. То, что осталось бы от Лондонского договора в такой чрезвычайной ситуации, было бы не более чем гонкой вооружений, темп которой следовал бы определенному ритму, задаваемому одной или другой великой военно-морской державой.

Не нужно больше ни слова говорить об англо-германском военно-морском соглашении 1935 года. Это соглашение, заключенное в терминологии ограничения, не имело ничего общего с разоружением. Оно откровенно предусматривало военно-морское перевооружение Германии в пределах, которые Германия не могла и не хотела превышать в то время и которые, если не будет войны, Великобритания не сможет помешать Германии достичь.

Означает ли разоружение мир?

Однако эти соображения являются лишь примитивными для вопроса, который решается в ходе нашей дискуссии. Каково влияние разоружения на вопросы международного порядка и мира?

В основе современной философии разоружения лежит предположение, что люди воюют потому, что у них есть оружие. Из этого предположения логически следует вывод, что если люди откажутся от оружия, то все боевые действия станут невозможными. В международной политике только Советский Союз серьезно отнесся к этому выводу — и то сомнительно, что он был очень серьезным в конце концов — представив на Всемирной конференции по разоружению 1932 года предложения о полном, всеобщем разоружении (за исключением легкого оружия для полицейских функций). Современная позиция России в отношении атомного разоружения в некоторой степени соответствует этой позиции. Но даже там, где делаются менее крайние выводы, молчаливо признается тезис о том, что существует прямая связь между владением оружием или, по крайней мере, определенными видами и количествами оружия и вопросом войны и мира.

Такая связь действительно существует, но она обратна той, которую предполагают сторонники разоружения. Люди воюют не потому, что у них есть оружие. Они воюют не потому, что у них есть оружие.

Они либо дерутся голыми кулаками, либо приобретают новое оружие, с которым можно воевать. Что делает войну, так это условия в сознании людей, которые заставляют войну казаться меньшим из двух зол. В этих условиях следует искать болезнь, симптомом которой является стремление к оружию и обладание им. Пока люди стремятся доминировать друг над другом, отнимать друг у друга имущество, бояться и ненавидеть друг друга, они будут пытаться удовлетворить свои желания и усмирить свои эмоции. Там, где существует власть, достаточно сильная, чтобы направить проявления этих желаний и эмоций в ненасильственное русло, люди будут искать только ненасильственные инструменты для достижения своих целей. Однако в обществе суверенных государств, которые по определению являются высшей властью на соответствующих национальных территориях, удовлетворение этих желаний и выход этих эмоций будут искаться всеми средствами, которые предоставляет технология данного момента и позволяют преобладающие правила поведения. Этими средствами могут быть стрелы и мечи, пушки и бомбы, газ и ракеты направленного действия, бактерии и атомное оружие.

Сокращение количества оружия, фактически или потенциально доступного в любое конкретное время, не может повлиять на возникновение войны, но может повлиять на ее ведение. Нации, ограниченные в количестве оружия и людей, сосредоточили бы все свои силы на улучшении качества такого оружия и людей, которыми они обладают. Кроме того, они будут искать новое оружие, которое компенсирует им количественные потери и обеспечит им преимущество перед конкурентами.

Полная ликвидация некоторых видов оружия повлияет на технологию ведения войны, а через нее и на ведение боевых действий. Трудно представить, как это могло бы повлиять на частоту войн или вообще покончить с ними. Предположим, что, например, можно объявить вне закона производство и применение атомных бомб. Каков был бы эффект такого запрета, если бы он соблюдался повсеместно? Он просто снизил бы технологию войны до уровня 1945 года.

Неудачные попытки Великобритании добиться того, чтобы Всемирная конференция по разоружению объявила вне закона агрессивное оружие, в отличие от оборонительного, иллюстрируют невозможность решения проблемы путем качественного разоружения. Великобритания начала с предположения, что способность вести агрессивную войну является результатом обладания агрессивным оружием. Отсюда следовал вывод, что без агрессивного оружия не может быть агрессивной войны. Однако вывод расходится с предположением. Оружие не является агрессивным или оборонительным по своей природе, но становится таковым в силу цели, которой оно служит. Меч, не в меньшей степени, чем пулемет или танк, является инструментом нападения или защиты в зависимости от намерений его пользователя. Нож можно использовать для разделки мяса, для проведения хирургической операции, для удержания нападающего на расстоянии или для нанесения удара в спину. Самолет может служить для перевозки пассажиров и грузов, для разведки позиций противника, для нападения на необороняемые города, для рассеивания скоплений противника, готовых к атаке.

Британские предложения на самом деле сводились к попытке обезопасить статус-кво от нападения, объявив вне закона оружие, которое, скорее всего, будет использовано для его свержения. Они пытались решить политическую проблему, манипулируя некоторыми инструментами, которые могли бы послужить ее решению насильственными средствами. Даже если бы удалось договориться о характеристиках агрессивного оружия, политическая проблема вновь проявилась бы в использовании любого оружия, которое оставалось бы доступным. На самом деле, однако, о согласии по этому вопросу не могло быть и речи. Ведь оружие, которое Великобритания считала агрессивным, совпадало с тем, на которое делали основную ставку в достижении своих политических целей страны антистатус кво. Например. Великобритания считала линкоры оборонительным, а подводные лодки — наступательным оружием, в то время как страны с небольшими военно-морскими флотами считали наоборот. Будучи частью предприятия, в целом погрязшего в противоречиях и обреченного на тщетность, британские предложения по качественному диВмаменту в особой степени отражают тот недостаток политического чутья, который привел к бесславному провалу Всемирной конференции по разоружению.

Давайте, наконец, предположим, что постоянные армии и оружие были бы полностью объявлены вне закона и, как следствие, перестали бы существовать. Единственным