Тласкалец отрицательно помотал головой.

— Что это значит? — не поверил глазам дон Эрнандо. — Вы считаете, что я говорю неправду?..

— Малинцин, ты, конечно, искренне веришь в то, что говоришь, но от этого суть дела не меняется. Войну мы проиграли.

Испанские офицеры онемели, Альварадо даже сглотнул, а Олид буквально глаза выпучил.

— Как так? — невозмутимо спросил дон Эрнандо. — Господа, растолкуйте наконец, в чем дело.

— Ацтеки совершили обильные жертвоприношения. Они смогли умилостивить богов. Теперь — как объявили жрецы — Уицилопочтли вновь принял их сторону. Через восемь дней все будет кончено. Мы будем разбиты.

Испанцы переглянулись.

— Так вот в чем дело! — рассмеялся Кортес. — Ну, это глупое суеверие!..

— Не скажи, Малинцин, — сурово заявил тласкалец. — Наши жрецы, прорицатели и маги — и в Тласкале, и в Чолуле, и в прибрежных городах — изо всех сил стараются задобрить богов. Они молятся днями и ночами, не жалеют сил и…

Тласкалец замялся, зная, как относится Малинцин к местным обрядам, но на этот раз все обошлось.

— А вы, значит, — спросил дон Эрнандо, — решили твердо придерживаться данного вами обещания честно служить нашему государю? Похвально. Сколько же в ваших отрядах таких же верных людей.

У тласкальца под началом осталось сотня воинов, столько же у тескоканцев.

— М-да, не густо, — заключил Кортес. — Ладно, ступайте. Можете сказать своим людям, что ацтекские жрецы ошиблись. Боги навсегда отвернулись от ацтеков.

Когда они вышли, Альварадо принялся настаивать, чтобы за дезертирами была немедленно снаряжена погоня.

— Надо повесить десяток-другой этих вояк, остальные сразу вернутся на позиции.

— Ни в коем случае! — резко возразил Кортес, потом распорядился. Сандоваль, послать нарочных, чтобы те вежливо попросили не уходить далеко. Очень вежливо попросили… От моего имени. Будем ждать, пока не истечет срок. Усилить караульную службу, чтобы мышь не могла в город проскочить.

На следующий день приспела новая беда. Ацтеки в провинциях сразу подняли головы. Из расположенного южнее озера Тескоко города Куэрнаваки пришло посольство с просьбой защитить их от дерзких поползновений оккупационных отрядов, присланных из Теночтитлана за продовольствием. Испанские офицеры возмутились — у самих сил не хватает, однако Кортес решительно пресек всякое неповиновение. Он заявил, что «teules» не могут выглядеть немощными. Чем мы слабее, тем усерднее следует скрывать наше положение, прикрыв его наружными признаками силы. С этими словами он направил два отряда в Куэрнаваку, при этом приказав вернуться к Теночтитлану через десять дней.

С того дня удача вновь повернулась к дону Эрнандо лицом. Буря пригнала к побережью Веракруса корабль, груженый порохом и оружием. Судно было отправлено в сторону полуострова Флорида губернатором Понсо де Леоном. Подобный подарок комендант Эскобар никак не мог упустить. Корабль был тут же захвачен, груз отправлен капитан-генералу, Его сопровождала увлеченная рассказами о богатстве Теночтитлана команда корабля. Все ребята молодые, здоровые…

Прошло десять дней, и в лагерь начали возвращаться индейские отряды. Вожди с повинной шли к Кортесу, объясняли, что жрецы их городов доказали, что пророчество ацтекских мудрецов оказалось ошибочным. Боги действительно отвернулись от ненавистного всему Мехико племени. Теночтитлан должен быть разрушен до основания.

— Ну уж до основания, — усмехнулся Кортес. — Его королевское величество Карл V строг и грозен в отношении бунтовщиков, но милостив к раскаявшимся.

Тем не менее он распорядился срывать городские постройки и засыпать каналы. Иначе, по его мнению, Теночтитлан не взять. На узких улочках, тем более сопряженных с каналами, нельзя развернуть кавалерию, а без конных атак ацтеков, засевших в городских кварталах, одолеть трудно.

Нескрываемую радость этот приказ вызвал у союзников. Тысячи и тысячи их, вооруженных каменными тяпками «ками», приплясывая от радости, распевая гимны и военные песни, принялись крушить стены домов. Наконец-то город орла, терзающего змею, будет разрушен!.. Двести лет их прадеды, деды, отцы ждали этого дня. Гнездо ненавистных ацтеков должно быть уничтожено!..

Сам Кортес засучил рукава — на глазах у неприятеля таскал камни, куски высушенной глины и бросал их в канал. В тот же день он отправил новое послание Куаутемоку.

«Ацтеки сделали для защиты своего города все, чего можно ожидать от храбрых. У вас нет ни малейшей надежды на спасение. Припасы кончаются, коммуникации перерезаны, ваши вассалы изменили вам. Даже боги вас покинули. Вы остались одни — против вас вся Мексика. Сдайте город — это единственная возможность спасти великую столицу и её жителей. В чем виноваты десятки тысяч женщин, стариков и детей?

Доблестный Куаутемок, вспомни о прежней клятве тлатоани Теночтитлана, вернись в повиновение кастильскому королю. Я готов забыть обо всем, что нас разделяло. Личность, имущество — одним словом, все права ацтеков останутся неприкосновенными. Сам ты будешь утвержден в своей власти. Испания примет твою столицу под свое покровительство».

* * *

Получив послание Малинцина, Куаутемок немедленно собрал всех тлатоани родов, командиров отрядов, а также представителей гражданских властей.

Час был поздний. Когда все приглашенные собрались в недавно построенный дворец нового тлакатекутли, наступил рассвет. День обещал быть ясным, жарким — это значило, что неприятель непременно вновь пойдет в атаку. Куаутемок ясно понимал, что остановить их будет нечем. Нехватка питания делала свое дело. Кроме того неисчислимые потери уже сказывались даже на такой громадной армии, которой он обладал. Все меньше и меньше оставалось здоровых, полных сил бойцов. Все чаще женщины и дети брали в руки оружие и осыпали врагов стрелами и камнями. Они тоже гибли сотнями. Теперь, с началом разрушения города положение становилось безвыходным. Прорваться на материк? Куаутемок вздохнул — бессмысленная затея. В поле превосходство пополокас было очевидным. Против четырехногих чудовищ и извергающих огонь зверей ацтеки по-прежнему были бессильны. Не помогало и захваченное оружие белых. Его близкий друг, одержавший до того десяток побед над самыми храбрыми вождями других племен, овладел испанским мечом и вызвал на поединок чужеземца. На бой с ним вышел шестнадцатилетний мальчишка, паж самого Кортеса. Сражались они на обширной азотее, поединок закончился тем, что щенок сначала выбил оружие из рук ацтека, потом пронзил его насквозь. Во всяком деле нужны сноровка и умение… У них на это не было времени.

Куаутемок выслушал всех, кто присутствовал на совете. Командиры и лица, осуществлявшие гражданскую власть в городе, все, как один, высказались за то, чтобы принять условия Малинцина. Тогда слово взял главный жрец храма Уицилопочтли Кецалькоатль Тотек-тламакаски.

— Граждане племени теночков! — сказал он. — Хорошо жить в мире, но только не с белыми! Вспомните об участи несчастного Мотекухсомы, о том возмездии, которое он получил за гостеприимство. Когда и где Малинцин сдержал слово, данное нашим людям. Он исполняет взятые на себя обязательства только до той поры, пока ему выгодно. Вспомните об участи Шикотенкатля, вступившегося за своего соплеменника, об умерщвлении Тонатиу наших знатных граждан… Что же движет чужеземцами? Жажда справедливости? Желание просветить нас, убедить, что их бог сильнее и добрее к верующим в него? Мне ли объяснять, что это все медовые слова. За ними просматривается тяжкий ошейник раба. Вот что Малинцин держит за спиной. Он твердит, что все наши права будут сохранены. Вы этому верите? Все права попавшего в рабство зависят от милости господина. Вы можете сказать, что Малинцину можно доверять, если он поклянется на изображении женщины и проведет рукой крест-накрест? Готов согласиться, но как быть с теми, кто придет на смену Малинцину? Они не размахивали руками, касаясь своих лба и плеч. Что тогда останется от данных нам обещаний. Эти, с ками, сами не ведают, что творят. Обладающие разумом муравьев разрушают наш город, трудятся усердно, без понуканий. Что они скажут, когда белые ударами бичей погонят их восстанавливать разрушенное. Кое-кто может возразить, что я, выступая от имени жрецов, опасаюсь за наши привилегии. Страшусь, что вера, пришедшая к нас из-за моря и кощунственно приписываемая Кецалькоатлю, лишит вас страха перед нашими богами… На это я отвечу — солнце, как вставало на востоке, так и будет вставать, ночь будет сменяться днем, а дождь ясной погодой. Не в силах ацтеков нарушить вечный порядок. Их гибель ничего не значит с точки зрения равновесия во вселенной. Мы не вынесли тяжести ответственности. Но это совсем не значит, что наше племя должно исчезнуть с лица земли. Если мы победим, мы будем жить праведно, и бог чужеземцев, особенно молодая и красивая мать его, найдут достойное место на небесах, которые так молодо сияют нам сегодня. Мы выстроим храмы в их честь, принесем жертвы… Я не против мира, я только хочу, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что в случае принятие условий чужеземцев, мы выбираем не между жизнью и смертью, а между свободой и рабством. Малинцин прав в том смысле, что он искренне жаждет сохранить племя ацтеков, чтобы нашими руками держать в повиновении весь Анауак и Мехико. Наше имущество тоже, по-видимому, останется в неприкосновенности, но только за тем, чтобы брать с нас налоги, размер которых будут устанавливать чужаки. Таким образом мы лишимся чести и станем цепными псами на службе у презирающих нас победителей. Тебе, юный Куаутемок, решать, как мы должны поступить. В твоих руках наша судьба. Подумай, что скажут о нас потомки.