с помощью юристов-крючкотворов.

— Дерьмо, — констатировал Меньков.

К ситуации это определение вовсе не относилось. То есть, оно относилось к ситуации в более широком смысле — к тому, что бывшие менты имеют в подчинении бывших «братков», «отмотавших» срок.

Меньков позвонил Рябинину, работавшему в «уголовке» городского отдела внутренних дел и попросил слегка «прессануть» наглеца, а заодно и выяснить личность попутчика или напарника «братка», угрожавшего Татьяне перспективой спать возле параши.

Наглеца «прессанули». Грозили крупными неприятностями: «В лучшем случае отделаешься штрафом. В худшем — схлопочешь срок за (угрозы убийства — Статья 119. Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью — лишением свободы на срок до двух лет). За разбой сидел, теперь пойдешь по другой статье — для разнообразия. А то пятнадцать лет уже на свободе гуляешь — соскучился по киче, поди». Наглец, несмотря на свою «крышу», повел себя неожиданно смирно и покладисто: предложил замять недоразумение, компенсировав женщине нанесенную ей обиду хоть в виде извинения, хоть материально, хоть первое и второе вместе. А что касается пацана, бывшего в тот день вместе с ним, то он не при делах и вообще он сын влиятельного милицейского начальника.

Узнав, чей сын угрожал Татьяне парашей, Меньков даже изумился:

— Пословица не зря молвится — яблоко от яблони недалеко катится!

Сын майора Вербина.

(Кстати, Рябинина этот факт совершенно не удивил).

Просмотрев один из файлов, оставленных Татьяной, Меньков получил еще одно подтверждение пословицы — внешне Вербин-сын являлся почти что точной копией Вербина-отца. Разве что с небольшой поправкой на возраст — небольшой поправка получалась потому, что Вербин-старший выглядел слишком уж моложаво, наверное, и бороду трехдневную поэтому завел.

Меньков, по своей обычной привычке копаться во всем досконально, проверил, чем же этот наглый оболтус занимается. И поразился — наглый оболтус учился в одиннадцатом классе средней школы номер девяносто один города Приозерска.

14

Среда, 15 сентября

Хорошее вино, хороший коньяк (арманьяк, виски) — все должно отстояться (или отлежаться), чтобы обрести нужные вкусовые качества. Внутрь бутылок или бочек, в которые эти благородные напитки залиты, извне больше ничего не поступает. Все изменения происходят внутри, используется только материал, заложенный раньше.

Савичева давно занимал этот феномен — когда для изменения не нужно ничего, кроме времени.

Сейчас с ним происходило то же самое — он чувствовал, что только время даст ему возможность понять, в какую ситуацию он попал и почему попал. Именно — «попал». Савичеву не нравилось это словечко из лексикона «братков» и «новых русских» — хотя лично он разницы между ними не видел. «Ну, мужик, ты попал!», «Ты попал на большие бабки, козел!»

Три дня назад в него стреляли. А за два дня до той странной стрельбы он давал показания против Федяева, до смерти запинавшего несчастного инвалида Алевтинова. Теперь вот и Федяева убили. Оказывается. Еще вчера убили. Савичев узнал об этом сегодня все из того же «Штыка-пера».

Можно связать три события, следующих одно за другим буквально с интервалом в два дня. А можно и не связывать.

Хорошо, конечно, думать обо всем случившемся отстраненно: «связывать-не связывать» — особенно когда тебя это мало касается или совсем не касается. Но Савичев чувствовал, что его коснулось нечто. Он попал. Интуиция его практически никогда не подводила.

Савичев сидел за компьютером и смотрел фильм «Однажды в Марселе». Фильм — драматичнее некуда. Вся мерзость жизни. Но «чернухой» это назвать нельзя. Талантливая режиссура, талантливые актеры. И еще чувство меры — у французов этого не отнять.

Фильм этот Савичев просматривал уже не в первый раз — с интервалом в пару-тройку месяцев между просмотрами. Впечатления должны забыться. Как забывается вкус хорошего вина или виски. Алкоголики, пьющие каждый день напитки даже очень высокого качества, наверняка не получают удовольствия — если не считать ощущения эйфории от опьянения.

Сегодня Савичев смотрел «Однажды в Марселе» — с компьютера, на мониторе с диагональю в двадцать два дюйма — и потягивал «Совиньон» вполне приличного качества.

— Что ты обо всем этом думаешь, террористка? — он поднял взгляд от монитора на изображение Нины Риччи на стене. — Думаешь, что все это нехорошо кончится? Вообще ничего не думаешь? Молчишь? Ну да конечно, тебе бы только кусаться да царапаться. Кого это там принесло?

Последняя фраза уже не адресовалась изображению кошки. Заливался, разливался соловьиными трелями звонок на входной двери.

— Вот мудаки, всем что-то от нас надо, — зарычал Савичев, которого этот звонок сбил с элегически-трагического настроя. — Почему я ни к кому не хожу, почему я никому никогда ничем не надоедаю? А тут всякое чмо норовит свои проблемы на меня навешать. Террористка, а вдруг нас с тобою дома нет? Точно, нет нас! Ты-то вон где лежишь, а я… А я погулять вышел. О, наконец-то перестали звонить, чмошники.

Он долил из бутылки остатки «Совиньона» в стакан, не спеша выпил.

И секунд через двадцать опять услышал звонок. Но на сей раз звонил телефон.

Трубку телефона Савичев решил таки снять.

— Василий Витальевич, добрый вечер. Это опять ваш участковый беспокоит. Вы сейчас, как я понимаю, дома?

Савичев мысленно обругал себя последними словами — идиот, зачем трубку снимал?! Тебе-то никто не нужен, тебе-то разве мог кто-то звонить по городскому? Вот если бы звонили по междугороднему — это другое дело.

— Ну, дома, — с тяжелым вздохом сказал Савичев. — Хотя собираюсь выходить сейчас. Прогуляться.

— Мне надо срочно поговорить с вами. Я у вас отниму, самое большее, пять минут.

«Да уж, пять минут! Ты, мудила соленый, позавчера тоже про полчаса толковал, а в результате сколько меня промурыжили?»

Тем менее, вслух он произнес:

— Ладно, на пять минут я согласен. Но ни минутой больше. Где мы с вами встретимся?

— У вас, конечно, — быстро ответил участковый. — Я уже в ваш подъезд вхожу.

И отключился.

— Как тебе это нравится, террористка? — спросил Савичев у изображения Нины Риччи. — Совсем не нравится? Знаешь, мне тоже это не нравится.

Он выключил компьютер, стащил спортивные брюки, стал натягивать джинсы.

И тут в дверь опять позвонили. Не так настойчиво, как несколько минут назад, скорее деликатно даже.

— Иду, иду! — прокричал Савичев, прекрасно зная, что снаружи его вряд ли услышат.

Он уже двинулся было по прихожей в направлении входной двери, как вдруг… Конечно же, все дело в его развитой интуиции. Опасность! Как он раньше не связал эти три последовательных события — наглый, продолжительный звонок в дверь, потом, буквально через минуту, звонок участкового по телефону, а потом, буквально через пару