Мне стало страшно не за себя, а за то, что я чуть не наделал… Я не мог пережить этого и потому предал всех… а потом мне было чертовски стыдно…

Мороний переглянулся со Стоуном и участливо посмотрел на Кайла, который оказывается всё это время корил себя за совершенное в прошлом. Подходящих слов у антиквара не было, ведь он знал что Пирсон тогда совершил зло и его нынешнее раскаяние ничуть не умаляло этого. Меж тем Кайл не зная что сказать, продолжил свою мысль:

– В общем некоторые ученые в нашей корпорации полагают, что Вселенная не терпит не только голой сингулярности, но и разрывов пространства-времени. Поэтому каждая сингулярность является “червоточиной”, то есть своего рода провалом, или если угодно туннелем, соединяющим одну область мира с какой-то другой…

– Кротовая нора?

– Название не имеет значения…Это лишь гипотеза, и неизвестно, появится ли у нас когда-нибудь возможность подтвердить её или опровергнуть. Когда Джек спас всех нас, то он вероятно сумел воспользоваться таким туннелем, чтобы перенестись в этот мир… Это невозможно современными техническими средствами, но как я всегда говорил – человечество деградирует… Раньше подобные инструменты были и кольцо Халида являлось одним из них. И это правильно, что такие вещи неподвластны людям.

– Халид погиб, – тихо сказал Мороний. – Его убила доктор Краун, когда он пытался спасти нас с Хельгой от стражей… И еще одна плохая новость в том, что я читал их документы в архиве… В общем, на станции “Гидра” они построили именно такое устройство, базируясь на разработках Николы Теслы и некоторых других проектах “Аненербе”. Так что теперь у них есть свой портал и, скорее всего, они будут присылать своих солдат сюда сотнями.

– Значит мы им поможем, – уверенно произнес Стоун.

– Кому “им”?

– Тем, кто живет в раю. Смотрите, мы уже почти пришли! Я думаю, что вон та постройка – это именно то, что нам нужно.

Джек указал рукой на небольшое здание сложенное из каменных блоков и примыкающее своей боковой стенкой к отвесному горному склону, что делало его почти неотличимым от скалы. Оно напоминало собой маяк или небольшую крепость, состоящую из всего одной прямоугольной башни и маленькой пристройки снизу. Выщербленные ветрами, светло-коричневые блоки, казалось вросли в берег, покрытый округлой галькой. Пройдя остров насквозь, нельзя было не заметить, что перемены в климате между побережьями были довольно разительными.

Зону, в которой образовывались “линзы” можно было с уверенностью назвать южной, так как там преобладали тропики с их идеалистическими пляжами с белым песком и пальмами. Теперь же они оказались явно на севере – здесь были только суровые скалы, одинокое заброшенное строение и раскатистый шум высокого прибоя, который ежеминутно обрушивал лавины воды на берег. С моря дул удивительно холодный студёный ветер, который Мороний сразу же обозвал бореем, а остров маячивший вдали естественно стал для него “гипербореей”. Высокие горы, с которых они спустились, словно стены отгораживали теплую часть острова от этого крохотного пятачка, представляющего собой типичную каменистую тундру без единого деревца или кустика. Тем удивительнее для Стоуна было слышать от антиквара слова о том, что ему якобы удалось разглядеть зелень садов на другой стороне пролива. Впрочем к слову “удивительно” ему уже можно было бы и привыкнуть – всё, что происходило на этом острове, можно было без преувеличения описывать этим словом.

* * *

Зубы Оливера Гранта едва попадали один на другой от страшного озноба. Всю ночь ему пришлось провести на холодном ветру, в одиночестве слоняясь между скал. Каменные глыбы с крутыми склонами и острыми выступами насквозь продувались ледяным ветром, но ему нечем было укрыться от него. Такой разительный контраст с иссушающей пустыней, которую он пересек накануне, был поначалу ему даже приятен, но проведя несколько часов на студёных камнях, отнимавших у него последние крохи тепла, Грант впервые засомневался в своих силах.

Нет, ярость и злоба всё еще клокотали внутри него, наполняя сердце и душу огнем ненависти и жаждой мести всему миру, но физические силы подводили. Тело не получающее уже несколько дней никакой пищи и страдающее от обезвоживания, отказывалось повиноваться ему. А когда он урывками видел четверку людей, бодро шагающую вместе далеко впереди него, то его разум буквально закипал от ожесточения и желчного чувства враждебности. Они были вместе, помогали друг другу, общались и даже иногда смеялись, в то время как он был вынужден скрытно следовать за ними на большом расстоянии, в одиночку преодолевая все невзгоды! Ничего, его час еще придет и он поквитается с каждым из них! И начнет безусловно с Пирсона – этого предателя, который говорил о своем раскаянии, а сам при первой же возможности присоединился к врагам.

Гоняя в голове картины страшной мести предводителю арсантов, Оливер Грант вновь поёжился. Отсюда, с продуваемой всеми ветрами вершины горного гребня, он хорошо видел четыре маленькие фигурки, спускаются к подножью. Он посмотрел на пляж, густо усеянный серой галькой и омываемый зелено-коричневыми волнами. Наверняка там не было такого сильного ветра. Зубы вновь застучали и Оливер с силой стиснул их, чтобы не слышать противный стук. Он справится. Он найдет в себе силы пройти все испытания. Ради нее. Ради Евы.

* * *

Дитмар Фогель осторожно приблизился ко входу в здание. Сняв автомат с предохранителя, он кивнул Стоуну и Джек моментально толкнул дверь ногой и резко прыгнул внутрь полутемного пространства. Прижавшись спиной к холодной стене, он замер, давая возможность глазам адаптироваться к сумраку, царящему внутри. Сбоку послышался шорох и Фогель ловко расположился у противоположной стенки, присев на всякий случай на одно колено и поводя стволом автомата из стороны в сторону. Ничего. Абсолютно ничего не происходило.

Передвигаясь короткими перебежками, Фогель и Стоун по очереди сменяли друг друга, прикрывая тылы. За пару минут они полностью обследовали несколько внутренних помещений, разделенных стенами из каменной кладки.

– Пусто! – отрапортовал Дитмар, ворвавшись в небольшое помещение без окон.

– У меня тоже, – отозвался Джек, отметив про себя, что немец был довольно опытным, и главное, храбрым напарником.

Абсолютно все помещения не то что не имели признаков жизни, они выглядели так словно в них вообще никогда не заходили люди. Ни мебели, ни какой-либо утвари – ничего! То, что они поначалу приняли за “маяк”, таковым вовсе не являлось. Высокая башня оказалась абсолютно полой внутри и скорее напоминала строение католического костела – пара небольших окон вверху давала лишь немного рассеянного света в центральный холл снизу.

– Там ничего нет, – объявил стоун, выходя на улицу и обращаясь к