Я разделяла ее беспокойство и жадно ждала новостей.

Они появились только в апреле. Стоял чудесный весенний день, птицы провожали пением уходящую зиму, на деревьях и кустах лопались почки. Весна в природе — и страх в моем сердце.

Я узнала об ужасной битве при Каллодене и молила Бога, чтобы он сохранил Дикона, Я хотела, чтобы он был счастлив и чтобы Сабрина тоже была счастлива.

Рассказы об ужасном поражении потрясли меня. Я содрогалась при одном имени Камберленда, устроившего эту гигантскую мясорубку. «Никто не будет отпущен на свободу, — сказал он. — Мы покончим с мятежами раз и навсегда».

От Сабрины не было никаких новостей.

Я молилась, чтобы Дикон вернулся к ней теперь, после всего этого. Она понимала, что я беспокоюсь. Она обязательно даст мне знать.

* * *

Никаких новостей… а время шло. Наступил май.

— Это положит конец якобитам, — говорили люди. — Это окончательное поражение.

— Жестокость Камберленда оправданна, — говорили другие. — Надо было дать понять, что эти смуты должны прекратиться.

— Еще никто не обращался с людьми так, как Камберленд с теми, кто попал в его руки, — говорили третьи.

О жестокостях твердили всюду. Слушать это было невыносимо.

А новостей все не было.

Я написала Сабрине:

«Сообщи мне, что происходит. Я схожу с ума от беспокойствам».

Я ждала. Я постоянно ждала. Очевидно, что-то случилось, иначе чем объяснить молчание Сабрины?

До сих пор май казался мне самым прекрасным месяцем. Я никогда не забуду этого мая; длинные теплые дни, чему-то радующуюся природу, а в моей душе ощущение ужаса, которое стало пророческим.

Была середина месяца, и я чувствовала полнейшую безысходность, когда приехала Сабрина.

Она вошла в дом словно во сне. И мне действительно показалось, что я вижу сон, когда она предстала передо мной. Я так часто представляла себе ее возвращение, что это было как очередная греза.

— Сабрина, — прошептала я, взглянула на ее бледное страдальческое лицо и все поняла.

Сабрина бросилась ко мне, и я приняла ее в свои объятия, радуясь, несмотря на все ужасы, что она вернулась домой.

Несколько минут мы простояли безмолвно, потом я отстранилась и спросила:

— Дикон… он… Она кивнула.

— Он умер от ран при Каллодене.

— О, Сабрина…

Она ничего не сказала и только прижалась ко мне, словно прося защиты. Я сказала ей:

— Ты помнишь наши занятия? Ты помнишь слова, сказанные некогда римским поэтом Теренцием, которые мы часто обсуждали: «Человеческая жизнь подобна игре в кости: если не выпадет то, чего вы хотите, нужно умудриться извлечь пользу из того, что выпало». Все зависит от падения кости, но когда она уже упала, обратной дороги нет. Мы должны наилучшим образом распорядиться тем, что у нас остается.

Сабрина кивнула; утешая ее, я утешала и себя.

* * *

Позже мы смогли поговорить. Мы проговорили целый день и ночь.

— Он решил идти, Кларисса. Я пыталась остановить его, напоминала ему о том, чем это кончилось в прошлый раз. Но он должен был идти. Он был якобитом, и ничто не могло заставить его забыть об этом.

Я подумала: «Однажды он забыл об этом, помогая мне бежать». И гордость наполнила мое сердце при этом воспоминании.

— Я просила его, — продолжала Сабрина. — Я умоляла его, но он не мог остановиться. В конце концов я поняла, что он не может иначе. Он был совершенно уверен, что Чарльз Эдвард одержит верх. Поначалу так и получилось, но это было безнадежно, против всей английской армии… Камберленд поставил себе целью, чтобы восстание якобитов никогда больше не повторилось. Расправа… о, Кларисса, это невозможно описать.

— Ты была там?

— Я последовала за Диконом, не в силах отпустить его. Я находилась поблизости и ждала, хотела встретить его по окончании битвы. Он был тяжело ранен, но солдаты вынесли его с поля боя. Слава Богу, что он хоть умер у меня на руках.

— Сабрина, дорогое дитя, как ты, должно быть, страдала!

— Да, я страдала. Я так и не обрела полного счастья. Тебе не совсем удалось меня обмануть, Кларисса. Ты ведь любила его?

— Это кончилось, — сказала я. — Теперь Дикон потерян для нас обеих, — Он вспоминал тебя, умирая. Я думаю, он возвращался мыслями ко времени вашей юности. Он не переставая повторял твое имя.

Этого я уже не могла вынести. Да и Сабрина, рассказав о последних часах Дикона, тоже заплакала и наши слезы смешались.

* * *

Она вновь вернулась ко мне. Мы вместе, как всегда этого и хотели. Вчера Сабрина послала за доктором.

Мне она об этом не сказала и, узнав о визите доктора от горничной, я почувствовала ужасное волнение.

Я побежала к Сабрине. Она радостно улыбнулась, когда я внимательно посмотрела на нее. Невозможно было ошибиться, глядя на ее сияющее лицо.

— Я надеялась, что это правда, — сказала она, — но не хотела говорить тебе, не убедившись. И вот теперь я уверена. Кларисса, у меня будет ребенок… Ребенок Дикона.

Я затрепетала от радости, чего со мной не было с того дня, как вернулся Дикон, потому что теперь я знала, что он продолжает жить… жить для нас обеих.

Королева Анна, сменившая Вильгельма Оранского, была сестрой покойной королевы. Она была хорошей добросердечной женщиной, но не отличалась ни особым талантом, ни силой характера. В течении большей части своего правления она находилась под влиянием знаменитого Джона Черчилля и его жены.

Вскоре после восшествия королевы на трон в 1702 году, Черчилль стал главнокомандующим вооруженных сил, а затем получил титул герцога Мальборо. Мальборо стал самым выдающимся военачальником столетия. Он выиграл все битвы, в которых принимал участие, и брал все крепости, которые осаждал.

Военные таланты герцогу Мальборо пришлось проявить в войне за испанское наследство. Король Испании умер в 1700 году, не оставив наследников, и чуть ли не вся Европа включилась в споры о наследстве. Франция поддерживала притязания Филиппа, внука Людовика XIV, а Британия и ее союзники — Карла, крон-принца Австрийского.

Мальборо взял на себя командование армией союзников в Нидерландах. Во время кампании 1704 года он храбро вступил в самое сердце Германии, атаковав крупные французские силы, наступавшие на Вену, и в битве при Бленхейме полностью разбил врага. Французы были изгнаны из Германии, и военное превосходство Людовика XIV было уничтожено.

Кампания 1706 года была почти столь же успешной, поскольку в битве при Рамиллье французы вновь потерпели поражение и были изгнаны из Нидерландов. После этого в 1708 году последовала победа при Оденарде, в результате которой армия Людовика XIV отступила за рубежи своей родины. В битве при Малплаке в 1709 году союзники вновь одержали победу, но лишь после страшной упорной битвы, в которой их потери в два раза превысили потери французов.