в сторону Дуань Чжэнчуня. Му Ваньцин с неуверенной улыбкой пожала плечами, Дуань Юй же страдальчески закатил глаза.

Далиский Принц Юга продолжал заливаться соловьём, пытаясь очаровать юную служанку, всю дорогу до небольшого домика на окраине поместья. Под конец, когда они все уже входили внутрь, Инь Шэчи с весёлым удивлением приметил пару задумчивых взглядов, брошенных девушкой на Дуань Чжэнчуня. Устроив гостей за небольшими пристенными столиками, А Би поспешно упорхнула, чтобы вернуться в компании седого старца, согбенного годами.

— Значит, вот эти вот люди говорят, что у них важное дело к молодому господину, и хотят дождаться его здесь? — спросил мужчина, чрезмерно повышая по-старчески дребезжащий голос, как если бы не слышал сам себя. Его узловатая рука тяжело опиралась на кривую клюку, голова чуть тряслась, а левый глаз скрывало крупное бельмо.

— Многие жаждут оторвать кусочек от славы Мужунов, — брюзгливо продолжил старец. — И дня не пройдет, чтобы в Ласточкино Гнездо не заявился очередной проходимец, убежденный, что поместье Мужун Фу наполнено сокровищами, и намеренный что-то из этих сокровищ прикарманить. Конечно же, я не говорю об уважаемых гостях, — с насмешкой добавил он.

— Примите мое искреннее уважение, юная госпожа, — вдруг заговорил Дуань Чжэнчунь, широко улыбаясь, и обращаясь, как ни странно, к недовольному старцу. — Вижу, вы искусны не только в перевоплощении, но и в воинских умениях. Только лишь дева, достаточно развившая свои силу и гибкость… — он на мгновение запнулся, и его взгляд подернулся мечтательной поволокой. Дуань Юй громко прочистил горло, и его отец, встрепенувшись, закончил:

— … Могла столь легко и точно изобразить древнего старика. Быть может, вы явите нам свой истинный облик, юная госпожа?

— Что меня выдало? — заговорил вдруг старец женским голосом, глубоким и приятным. В речи раскрытой притворщицы звучали нотки растерянности.

— О, несколько вещей, но, боюсь, описывая их, я перейду грань приличия, — лукаво улыбнулся Дуань Чжэнчунь. — Могу сказать лишь одно — изображая мужчину, не забывайте прикрывать шею.

— Примите мое уважение остроте ваших глаз, господин принц, — уже увереннее ответила лицедейка. — Слава царской семьи Да Ли докатилась и до наших мест, и, надо сказать, кое в чем она ничуть не преувеличена.

Несильно потянув себя за волосы у виска, она осторожно избавилась от тонкой маски, во всем подобной человеческой коже, а именно, коже дряхлого старца, и открыла всем свое настоящее лицо. Пухлые губы девушки изгибались в лёгкой усмешке, а тонкие брови чуть приподнялись, придавая ее скуластому, правильных черт лицу озорной и весёлый вид. Преобразилась и осанка девушки, вкупе с ее движениями: теперь, выпрямившись, она даже отдаленно не напоминала мужчину. Инь Шэчи невольно отметил привлекательность юной лицедейки, и с подозрением уставился на тестя. Юноша помимо воли предположил в нем некое сверхъестественное чутье на красавиц, позволившее ему распознать юную деву под маской старца, маской, которая самому Шэчи казалась безупречной.

— Вижу, мое небольшое притворство также ничуть вас не обмануло, — весело высказался Дуань Чжэнчунь. — Прошу вас, юная госпожа, не нужно церемоний в общении со мной — здесь и сейчас, в землях славной империи Сун, я всего лишь простой странник. Могу ли я узнать ваше имя?

— Называйте меня А Чжу, — ответила девушка, чуть поклонившись. — С чем вы явились в Ласточкино Гнездо, господин Дуань? Что за дело у вас к Мужунам?

— В Да Ли произошел один таинственный случай, и я хотел бы попросить помощи Мужун Фу в разрешении его загадки, — дипломатично ответил принц. — На реках и озёрах поговаривают, что молодому господину Мужуну нет равных в знании боевых искусств. Его помощь была бы очень ценна как для меня лично, так и для правящей семьи моего царства.

— В таком случае, я приглашаю вас погостить немного в Ласточкином Гнезде, и дождаться молодого господина, — заинтересованно глянула на него А Чжу. — Он вскоре должен вернуться домой.

— Замечательно, — просиял Дуань Чжэнчунь. — Вы не откажетесь показать мне поместье, А Чжу? Оно безмерно впечатлило меня как своей тихой красотой, так и сочетанием ветра и вод, великолепным в своей гармонии.

Юная лицедейка чуть смешалась, но ответила согласием, и они с принцем вышли, провожаемые сердитым взглядом А Би, весёлым — Инь Шэчи, и утомленным — Дуань Юя. Му Ваньцин со скукой изучала настенные украшения гостевого домика.

— Давайте, я покажу вам ваши комнаты, — отмерла служанка. Прежнее озорство покинуло ее голос без следа. — Вам потребуется личная спальня, не так ли, юная госпожа?

— А? Нет, конечно, — рассеянно ответила Му Ваньцин. — Я не собираюсь спать отдельно от мужа.

— Мужа? — удивилась А Би. — Вы ведь не о… — она бросила растерянный взгляд в сторону двери, из которой вышли А Чжу и Дуань Чжэнчунь. Ваньцин тяжело вздохнула.

— Даже и не знаю, что думать о папе и его поведении, — пожаловалась она Шэчи, накрывая ладонью его руку.

— Надеюсь, в его возрасте я буду столь же бодр и общителен, жена моя, — с деланной серьёзностью ответил юноша. Му Ваньцин притворно насупилась, но ее нарочитая сердитость быстро сдала позиции веселой улыбке.

А Чжу (слева) и А Би

* * *

Инь Шэчи и Му Ваньцин сидели на выходящей к воде веранде Ласточкиного Гнезда, устроившись вдвоем на неширокой скамеечке. Девушка держала на коленях цинь, и увлеченно пробовала пальцами его шелковые струны, пытаясь извлечь из них первые такты «Песни о красавице». Дело понемногу продвигалось — сами ноты Ваньцин запомнила легко, и ей оставалось лишь сыграть их с нужной длительностью.

Сам цинь — отличный инструмент, покрытый красным лаком, с изукрашенной резьбой верхней декой, и фигурной «десной дракона», то есть, порожком для струн, — Шэчи позаимствовал у А Би сегодняшним утром. Царивший в поместье Мужунов дух благостного спокойствия неожиданно пробудил в юноше вдохновение, и, раздобыв инструмент, он уселся на веранде, и предался музицированию, самозабвенно наигрывая «В шестую луну». Эта песня всегда нравилась ему, как красотой музыки, так и прославлением родоначальника семьи Инь.

На протяжный звон струн вскоре явилась Му Ваньцин, которая, дослушав песню, засыпала мужа просьбами научить и ее какой-нибудь мелодии. Тот не смог отказать любимой, и они взялись за цинь уже вдвоем, попеременно извлекая из него звуки самой разной степени мелодичности. Ваньцин, постепенно приловчившись, увлеклась, и не отпускала инструмент