– Мне очень жаль, – ответила я, и это было правдой.

Каждый из нас имеет право быть любимым. И Шейм тоже.

– Я честно не понимала, почему ты не можешь убрать свои руки от моего мужа, – продолжила Шейм, и момент сочувствия угас. – Кроме того, ты не была способна занять мое место матери богов.

Я открыла рот, но она прервала меня, не дав вставить и слова.

– Я не со зла, это чистая правда. Никто не может так просто выполнять работу, которую я изо дня в день, на протяжении семидесяти лет делала сама. Тем более без нужных знаний. Ты тогда только упала! Пиас был сам не свой, он был готов зарыть в землю все наши планы, всю нашу работу, труд каждого из нас! И все из-за тебя. Из-за юного птенчика. Я совершенно четко дала тебе понять, что думаю на этот счет, – она пожала плечами и водила пальцами по не-гарпуну. – Но ты принимала удивительно хорошие решения, – признала она. – И только сейчас стало понятно, как сложно вам было. Не могу оторваться от Спэйда. Даже ради самого лучшего плана в этом мире, – она решительно уставилась на меня. – Поэтому я хочу тебе помочь. Возьми этот подарок. Мне подарили его много лет назад. Он идеален для тебя.

– Это… – я сглотнула ком в горле и взяла эту штуку в руки. Она весила больше, чем я думала, и было слышно, как внутри трубки что-то гремит. – Что это такое?

Шейм ухмыльнулась.

– Ты видишь кнопку? – она указала на маленькую кнопку на головке трубки.

Я кивнула, и она сделала шаг назад.

– Прицелься в одну из подушек.

Сердито улыбаясь, я нацелилась на кровать Спэйда, и он испуганно ахнул.

– Нажми на кнопку и крепко держи оружие!

Я сделала так, как она сказала и, несмотря на предупреждение, чуть не выронила трубку из руки. Наконечник вырвался и со свистом полетел вперед на длинной цепочке, попав в подушку.

Ругаясь, брат упал с кровати, а перья разлетелись по комнате.

– Тяни, – сказала Шейм, и я последовала инструкции, хоть мои руки и дрожали от внезапного тяжелого веса цепи. Звенья застучали, и цепь со свистом вернулась в трубу. Я сняла с наконечника пронзенную подушку.

– Ух ты! – выдавила я.

– Тебе не нужно ничего делать, кроме как прицелиться, – довольно объяснила мне она. – Как только наконечник вонзается во что-то, ты можешь притянуть его к себе. Так ты будешь притягивать к себе богов в Олимпе, не испытывая необходимости вступать в ближний бой. Просто отправь штуку в их грудную клетку, она застрянет у них между ребер, а цепь доставит прямо к тебе! После этого ты сможешь уничтожить их души, или что там за ерунду ты делаешь, – она пренебрежительно махнула рукой.

Спэйд осторожно выглянул из-за матраса.

– Ты почти пронзила меня! – зарычал он.

Я улыбнулась и снова прицелилась в Спэйда:

– Будешь моим первым испытуемым?

Спэйд тут же пригнулся. Я восхищенно взвизгнула. Эта штука – просто бомба!

– Спасибо, Шейм! – удивленно выпалила я. – Это просто идеально!

Богиня откинула волосы назад.

– Это я идеальная! А оружие просто полезное.

– Так и есть! – я не успела удержаться и, наклонившись, обняла ее. Ладно, у меня бывали идеи и получше.

Я погладила Шейм по напряженной спине, однако чувствовала, что она была рада. Глубоко в душе. Очень глубоко.

– Тогда, э-э, я снова оставлю вас наедине, – я быстро отпустила Шейм, помахала не-гарпуном и выскочила за дверь. – Спасибо еще раз!

– Не проткни там сама себя! – крикнула она мне вслед.

Я показала ей средний палец, а в следующее мгновение чуть действительно себя не проткнула, потому что штука была чертовски острой. Черт! Надеюсь, они этого не видели. Судя по веселому смеху, видели. Ну ладно, все равно. Я с улыбкой погладила свое оружие, и мое сердце тепло и равномерно застучало в груди. Судя по всему, все еще может быть хорошо!

Длинными шагами я шла по коридору и, миновав приоткрытую дверь, недоуменно остановилась, нахмурилась и принюхалась. Пахло странно. Жженой резиной и темной магией. Я задумалась. Где-то на кухне ликовали Сейлор и Эш. Они радовались всему, как четырехлетки. Надо пойти к ним. Нужно насладиться часами, которые еще могу с ними провести. И все же меня тянуло к двери. Осторожно открыла ее и заглянула в комнату.

– П-привет? – тихо спросила я.

По моим рукам побежали мурашки. Ну и темно же здесь. И страшно. Особенно страшно стало, когда я услышала тихое монотонное бормотание. Волосы на моей шее встали дыбом, и когда что-то с жужжанием вспыхнуло, я испуганно отпрыгнула назад. Дверь чуть не закрылась, но я быстро остановила ее ботинком и вдруг увидела розовое боа.

О! Она сидела посреди темной комнаты в потрепанном кресле и пялилась в старый ламповый телевизор, который ритмично включался и выключался.

– О?

Богиня не слышала меня или же не обращала внимания. Она, словно загипнотизированная, смотрела в экран и бормотала:

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…

Снова и снова. Мои руки покрылись мурашками. Я вздрогнула, зашла в воняющую горелым пластиком комнату и подобралась к О.

– О! – я осторожно села на колени рядом с ней и мягко коснулась рукой ее предплечья, слегка встряхнув ее. – Что случилось? Как давно ты здесь?

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет… – повторяла она. С каждым словом экран вспыхивал, словно меняя каналы. Очень быстро.

– Милая! – я сильнее ее затрясла.

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет…

– О! Я медленно начинаю беспокоиться!

Тени под ее глазами были нездорового темного оттенка.

– Нет, нет, нет…

Каналы менялись все быстрее. Старый ящик жужжал, гудел и все так же вонял пластиком.

– Нет, нет, нет… – шумы на картинке даже нельзя было уловить, а от просмотра у меня закружилась голова.

О заплакала и начала качаться, словно маленький ребенок, прижимая руки к ушам.

– Нет, нет, нет!

Последнее «нет» она пронзительно выкрикнула. Телевизор заскрипел. По устройству пошла длинная трещина, и из него посыпались искры. Раздался взрыв, и экран погас. Однако перед моими глазами продолжало мерцать, и я в шоке смотрела на сгоревший телевизор, чувствуя, как О в моих руках трясется. Ее белые глаза стали яркими и могущественными, будто поглотили все ее лицо.

– Ворриор, – сказала она наконец.

Я взяла ее маленькую ручку.

– О, что происходит?

– Я не вижу! – плакала она.

– Что ты не видишь?

– Как бы я ни пыталась. Все равно, как и где. Я ничего не вижу.

– Ты о чем, О? Как я могу тебе помочь?