поднял голову. Рядом с ним стояла Джоанна. Похоже, несколько сделанных шагов измотали ее, и она тяжело опустилась на землю рядом с Маркусом.

– Я сбегаю к машине, вызову помощь. Оставайся тут… Говори с ним, чтобы не отключался, – велел Саймон и исчез в темноте.

– Маркус, все хорошо, – мягко проговорила Джоанна.

– Я пытался спасти тебя… – пояснил он и закашлялся, потом застонал, с уголка губ потекла струйка крови.

– Знаю. И тебе удалось. Спасибо, Маркус, но сейчас тебе лучше помолчать.

– П-прости за все. Я… люблю тебя, – улыбнулся Маркус и закрыл глаза.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала Джоанна, обняла его и разрыдалась у него на плече.

Шах

Угроза захвата короля во время следующего хода противника

34

Северный Йоркшир

Апрель 1996 года

Неподвижно сидя на жесткой траве вересковой пустоши, Джоанна подняла глаза к йоркширскому небу. Похоже, у нее есть в лучшем случае полчаса, прежде чем голубой свод над головой затянут спешащие с запада серые облака. Она осторожно пошевелилась, пытаясь занять более удобное положение. Падение с лестницы не прошло для нее бесследно – помимо жутких фиолетовых синяков рентген выявил два сломанных ребра слева. Ей все еще было больно дышать или резко двигаться, и, несмотря на заверения врача, что для полного выздоровления нужен лишь небольшой отдых, она с трудом верила, что когда-нибудь до конца оправится от произошедшего.

Картины того вечера, когда Джоанна едва не рассталась с жизнью, преследовали ее днем и ночью, хаотичные, разрозненные воспоминания вторгались в сны, мешая нормально спать. Только в последние пару дней она смогла собраться с духом, чтобы обдумать все, что произошло, и попытаться собрать воедино факты.

Следующие несколько часов после того, как Саймон вытащил ее из воды, прошли как в тумане. Он вызвал скорую, и фельдшеры вкололи ей сильное обезболивающее, из-за чего по дороге в больницу Джоанна просто вырубилась. В памяти остались смутные воспоминания о рентгеновских аппаратах и незнакомых лицах, которые нависали над ней и пытались выяснить, где у нее болит, об уколе иглы в руку, когда ей поставили капельницу. В конце концов ее оставили в покое, позволив погрузиться в блаженный сон.

Джоанна проснулась на следующее утро, не слишком понимая, что произошло, и удивляясь, почему до сих пор жива. Впрочем, несмотря на боль, она безмерно радовалась, что не рассталась с жизнью, – до тех пор, пока у ее кровати не появился хмурый Саймон. И стало ясно, что худшее еще впереди…

– Привет, Джо, как дела? – поздоровался он.

– Бывало и лучше, – пошутила она, вглядываясь в его лицо в поисках ответной улыбки.

– Да. Послушай, все, что случилось… ну, это подождет. Мы обсудим все, как только ты окрепнешь. Мне просто очень жаль, что ты вообще оказалась замешана в этом деле. И я не сумел как следует тебя защитить.

Он сжимал и разжимал руки – верный признак волнения перед тем, как сообщить плохие новости, знакомый ей еще с детских времен.

– В чем дело, Саймон? – поинтересовалась Джоанна. – Выкладывай.

Он прочистил горло и отвел взгляд.

– Джо, я должен… сказать тебе кое-что неприятное.

– Вперед, – подбодрила она, сомневаясь, что его новость окажется такой уж «неприятной» в сравнении с тем, что с ней случилось.

– Не знаю, много ли ты помнишь из вчерашнего вечера…

– Понятия не имею. Говори уже, Саймон, – настаивала Джоанна.

– Что ж, ладно. Ты помнишь, что там был Маркус?

– Я… смутно, – вздохнула Джоанна. В памяти вдруг всплыл образ лежащего на земле Маркуса, из уголка рта которого сочилась кровь. – О боже… – Она вгляделась в лицо Саймона.

Он лишь покачал головой и накрыл ее руку своей.

– Прости, Джо, мне очень жаль. Но он не справился.

Саймон говорил что-то еще – о том, что Маркус получил смертельно опасные повреждения внутренних органов и по приезде в больницу медики констатировали его смерть, однако Джоанна не слушала.

«Я люблю тебя…» – прошептал он ей и закрыл глаза – возможно, в последний раз.

По ее щеке скатилась маленькая слезинка.

«ДЖОАННА!» – вновь словно наяву услышала она пронзительный крик и осознала вдруг, что голос, нагнавший ее в устье реки, принадлежал Маркусу.

Он явно появился там раньше Саймона и – внезапно поняла Джоанна – оттащил от нее противника за миг до того, как она лишилась сознания…

– Господи, он ведь спас мне жизнь, – прошептала Джо.

– Точно.

Джоанна закрыла глаза. Может, если она перестанет двигаться, весь этот кошмар исчезнет? Но нет, ее надежды не сбылись, и пришлось признать, что Маркус больше никогда не станет любить ее и раздражать, будить в ней чувства, ведь он умер, ушел навсегда… Теперь уже ей не удастся отблагодарить его за спасение собственной жизни.

На следующее утро в аэропорту Корка Джоанну на носилках подняли в самолет королевских военно-воздушных сил Великобритании и доставили в больницу Гая в Лондоне. Во время полета Саймон извинился, что ему пришлось состряпать свою версию случившегося в Ирландии, но она его почти не слушала.

Еще через день Джоанну навестила Зои, подошла к ее кровати и сжала в своей маленькой ладони ее руку. Голубые глаза актрисы, так похожие на глаза Маркуса, казались безжизненными после пережитого горя.

– Поверить не могу, что его больше нет, – прошептала Зои, потянувшись к Джоанне.

И женщины разрыдались, сжимая друг друга в объятиях.

– Саймон сказал, вы с Маркусом были в отпуске, когда все случилось, – в конце концов заговорила Зои, взяв себя в руки.

– Да, – согласилась Джо, как научил ее Саймон.

Для всех остальных придумали объяснение: несчастный случай во время прогулки близ устья реки, где шла охота на уток. Стрелка так и не поймали. Джоанна упала в воду и чуть не утонула в коварных волнах, но в конце концов сумела позвонить Саймону, и он договорился, чтобы самолет королевских военно-воздушных сил доставил их обратно в Англию. Ей с трудом верилось, что кто-то мог купиться на эту ложь. Хотя, с другой стороны, правда звучала ничуть не более реалистично.

– Маркус в самом деле любил тебя, Джо, – тихо сказала Зои. – Да, он был эгоистом, но по-настоящему пытался измениться. И ты ему в этом помогала.

Джоанна промолчала. Она слишком оцепенела от горя и потрясения, к тому же не желала добавлять очередную ложь к накрепко сплетенной паутине, из которой уже не выпутаться. Ее нити и так почти физически давили ей на грудь. Вряд ли они когда-нибудь ослабнут.

Маркуса похоронили несколько дней спустя, но