План Анджело Майорано действительно оказался весьма неплох. К тому моменту, когда отряд французов подошел к Монтурлену, вся округа только и говорила, что о войске герцога Аквитании, спешащем сюда же для соединения с армией короля Франции. Толпы крестьян, срываясь с насиженных мест, бросились под защиту крепостных стен, надеясь отсидеться в каменной цитадели. Но у самых ворот ждал неприятный сюрприз — летучие отряды французов останавливали беженцев, отбирали скот, зерно и остальные припасы и отпускали. До смерти испуганные землепашцы спешили в городские стены, увеличивая и без того немалое число едоков и паникеров. Когда Монтурлен наконец был взят в полную осаду, в нем оказался переизбыток и тех, и других.

Слухи о подходе аквитанцев быстро докатились и до коннетабля де Вальмона, который легко выяснил, что Людовик Толстый с основными силами стоит на месте без движения и явно ожидает, когда герцог Аквитании обрушится на фланг общего врага. Де Вальмон отправил нескольких гонцов к графу Тибо Шампанскому, прося его отвлечь на себя короля, и вскоре получил сообщение, что граф незамедлительно придет на помощь.

Сообщение не было подлогом, но пообещать это Тибо Шампанскому оказалось легче, чем сделать. Неожиданная, точно эпидемия чумы, напасть охватила графство от северных границ до южных. По всей его земле горели замки, деревни, обрушивались мосты, полыхали виноградники — все указывало на целенаправленные действия бандитских шаек, стремительно нападавших и еще более стремительно уносивших ноги при первой же опасности. Шампанские бароны со своими отрядами разъехались по замкам, надеясь защитить свои угодья, а если повезет, то поймать и вздернуть разбойников. И в том, и в другом успех их был невелик. Как ни силился Тибо Шампанский собрать вассалов под знамена, атаковать Людовика Толстого ему попросту было не с кем.

Успокоенный обещанием союзника, коннетабль де Вальмон ринулся на помощь Монтурлену, полагая успеть до прихода аквитанцев и не дать врагам соединиться. Именно этого и ожидал Людовик Толстый. Его удар по растянувшимся на узких проселочных дорогах рыцарским колоннам, обозам и уныло шагающим пешим отрядам был сокрушителен, как удар молота. Никогда прежде Франция не видела такой неправильной войны.

Остатки нормандцев во главе с де Вальмоном бежали к морю, оставив Монтурлен без подмоги. К чести коменданта, он стойко выдерживал осаду и даже сделал попытку вырваться из кольца. Быть может, ему бы и повезло: запертые в крепости силы едва ли не вдвое превосходили осаждавших французов. Но судьбе было угодно распорядиться по-другому.

В то утро, когда нормандцы, открыв ворота, атаковали позиции французов, со смотровой башни донжона раздался крик: «Они идут!» Скоро с крепостных стен уже было видно, как в клубах пыли к Монтурлену движется рыцарская кавалерия и, увы, совсем не с той стороны, откуда ожидался подход коннетабля де Вальмона. Крик «Аквитания!» повис над полем боя.

Как выяснилось чуть позже, это была не Аквитания, а рыцари Анжу. Людовик в достаточно красочных выражениях описал герцогу Анжуйскому, какую травлю виконт де Вальмон и его сыновья устроили юному Фульку, и триста рыцарей Анжу — втрое больше, чем тот должен был выставить согласно вассальной присяге, — спешили на соединение с французами к стенам Монтурлена. Теперь для защитников цитадели все было кончено — шансов вырваться из западни не оставалось, да и вырываться, по сути, было некуда. Потому, едва узнав о приближении Людовика Толстого, комендант выслал ему навстречу парламентера, предлагая сдать крепость.

Почетную капитуляцию и выход с оружием король отверг, предоставляя осажденным лишь милость победителя. Милость, но отнюдь не милосердие. И теперь они проходили, склонив голову, под ярмом и бросали свое оружие к ногам торжествующего монарха.

— Правильно говорили древние: «Так проходит слава земная», — ликуя, заметил Людовик Толстый. — Все они могли верно служить мне, но восстали. Восстали против Бога, вручившего мне корону! И теперь слава и честь их повергнуты в прах.

— Все в руке Господней, — напомнил Сугерий. — Без корон и доспехов приходим мы в этот мир и уходим из него, оставив живым всю тщетность земного бытия. Милосердие приличествует христианнейшему королю.

— Оставь, Сугерий. Тем более что, как мы помним, христианнейший король поныне находится под интердиктом.

— Я послал в Рим надежного человека, и, надеюсь, он скоро будет уже там. Уверен, Его Святейшество не допустит столь вопиющего попрания справедливости и божеских законов.

— Я тоже на это надеюсь. Однако до той поры, пока твой человек достигнет Рима, получит аудиенцию, убедит Папу снять интердикт и вернется в Париж, я намерен без всяческого христианского милосердия отрубить голову шампанскому изменнику, а дальше, если пожелаешь, со всей кротостью передать в твои руки предтечу антихристова — Бернара из Клерво.

— Эти речи полны злобы и гордыни, — скорбно ответил аббат Сугерий. — Тебе надлежит каяться. Но в одном ты прав — нынче самое время ударить по Тибо Шампанскому. Когда мы направлялись сюда, в лагерь прибыл гонец из Аквитании…

— Ну же, ну же. — Король расплылся в насмешливой улыбке.

— Герцог сообщает, что наконец собрал войско и выступил на помощь вашему величеству.

— Хитрец. Он думает, я поверю… — Король махнул рукой. — Ну да ладно. Конечно же, он ждал до последнего, наблюдая, чья возьмет. Теперь, когда он убедился, что удача на моей стороне, то, конечно, поспешил присоединиться к победителю. Хорошо… Если ему так угодно, пусть со своими людьми первый вступит в Шампань.

— Ваше величество! — крикнул один из королевских драбантов,[75]удерживая чуть в стороне кучку бедно одетых крестьян. — Здесь какие-то рыбаки с побережья доставили вам дары: свежих угрей, треску, камбалу…

— Позже. Рыбаки? Позже, — отмахнулся король.

— Я так и сказал, но тут один требует встречи с вами.

— Это что-то новенькое — рыбак требует встречи с королем. А ну, веди его сюда.

Послушный воле хозяина, драбант бесцеремонно ухватил за плечо какого-то бородача и потащил его за собой. Когда до Людовика осталось несколько шагов, рыбарь вдруг ловко вывернулся из захвата и стремительно бросился к восседавшему на коне государю.

— Стой! — Телохранитель обнажил меч, но в тот же миг рыболов сдернул широкополую войлочную шляпу, а вместе с ней — седоватые лохмы.

— Мой государь! Это же я!

— Фульк?! — воскликнул Людовик. — Сугерий, погляди, это же Фульк Анжуйский! Ах, шельмец!

— Прошу простить меня, мой король! — вслед за париком срывая накладную бороду и усы, заговорил граф Анжу. — Я явился к вам так быстро, как только смог. Но поскольку мой путь лежал через земли, — Фульк замялся, — врага… Я был вынужден одолжить вот эти украшения в английском бродячем театре.

— Ай да ловкач, — рассмеялся король.

— У меня плохие новости! Королева Матильда намерена оказать военную помощь мятежникам-нормандцам! Ее войска либо уже высадились во Франции, либо высадятся со дня на день!