румынские леи. Так как я не знал, что делать с деньгами, они пошли и купили мне на них еще печенья и газировки. В общем, хотя я ел десять часов подряд, к Бухаресту у меня образовалось два больших пакета, общим весом 8 кг, полные румынских пищевых подарков.

В автобусе был один англоговорящий человек и одна русскоговорящая женщина. У турецкого водителя был напарник, знающий арабский. Все пассажиры автобуса познали через них мои приключения и удивлялись.

Уже перед Бухарестом один из челноков (англоговорящий) сказал мне, что у него в ночь пойдет грузовик в Яссы — это вблизи Молдавии. Поедешь? Я обеими руками и ногами был «за», и человек пообещал меня пристроить.

Мы долго петляли по Бухаресту, пока не приехали в место, которое в Судане называется «сук шаби». Здесь все вышли и начали выгружать из багажника и из прицепа разные коробки, баулы и даже один гроб. Гроб, как оказалось, принадлежал англоговорящему и тоже собирался ехать в Яссы.

Тут же рядом появился грузовик. Это и был тот самый грузовик, едущий в Яссы. Металлический кузов открылся, туда залезли мы с гробом; туда же влезли несколько коробок и сумок и мой рюкзак. Англоговорящий человек дал водителю деньги за перевозку двух людей — живого и мертвого. Нас закрыли наглухо, сделалось почти темно, и грузовик тронулся.

Металлический кузов, в котором ехали мы с гробом, был не очень удобен для живых людей. Было темно, тряско, пахло краской, нельзя было ни пообщаться с водителем, ни определить направление движения. Но я был доволен — лучшего нельзя было и вообразить.

Ехали мы очень долго, я успел заснуть. Только часа в два ночи мы остановились, загрохотали открываемые дверцы кузова и меня позвали на выход.

Стояла тихая румынская ночь. Где я? Бледно светилась маленькая притрассовая харчевня. Грузовик стоял на асфальтовой дороге, мокрой от дождя. Англоговорящий румын (он, оказывается, ехал в кабине) и двое водителей улыбались мне.

— Ну как, хорошо?

— Хорошо.

— Молдавия туда, всего пятьдесят километров, — показал англоговорящий.

Я поблагодарил их, зевнул и приготовился к автостопу (хотя с двумя пакетами в руках, полными еды, это и было неудобно), а они пошли в харчевню.

Стоя на трассе, я размышлял о последовательности событий. Ну и ну! Вчера с таким скрипом ехал по Болгарии, и, спрашивается, почему? А потому, что, оказывается, моя машина еще не подошла, и последовательность событий еще не завершилась. Ну а теперь, понятное дело, мое торможение в Болгарии более чем компенсировалось двумя взаимосвязанными подвозами (на автобусе и гробовозе), едой и другими подарками, которые на меня обрушились так неожиданно!

Ночной полисмен довез меня до города Хуши в 14 километрах от молдавской границы, где мне уже так захотелось спать, что я прошел Хуши, прекратил мысли об автостопе и повалился спать на влажном от росы поле, прикрывшись тентом.

2 мая, воскресенье

Наутро первый же водитель провез меня оставшиеся пятнадцать километров по Румынии. И вот я на границе. Всего за полсуток мне удалось проехать эту страну.

Но румынские люди не хотели так скоро расставаться со мной. На границе понадобилась какая-то бумажка, которую мне якобы должны были дать при въезде. Как мог, я объяснял, что никакой бумажки и в глаза не видел. Человек в будочке ворчал и пропускать меня не хотел.

— Вы на чем въезжали? На автобусе с челноками? Ну тогда все ясно, почему не было бумажки, вы теперь на нем должны и выезжать! — уверял он.

Вскоре подъехал на легковой машине молодой турок со своей русской женой. И тут не обошлось без проблем — таможенник восхотел зеленую бумажку — страховое свидетельство, которого у турка не было, а точнее, было розовое, а не зеленое.

— Ищите страховку, — настаивал человек в будке (его румынские речи переводила на русский «добровольная помощница» — бабка с велосипедом; а далее с русского на турецкий переводила водителю его русская жена).

Наконец турок понял, что нужен бакшиш. Когда он это понял, пропустили и турка, и меня, бакшиша не имеющего.

Через речку Прут по мосту — и вот она — здравствуй, империя СССР!

Российские пограничники восприняли меня благожелательно и проверять на наличие оружия, наркотиков, атомной бомбы не стали. Поднялся шлагбаум — и я вышел на дорогу, ведущую к молдавскому поселку Леушень, казавшемуся уже ближним Подмосковьем…

Иду по Хынчешты — это городок на полдороге между румынской границей и молдавской столицей. Сам собой останавливается «Жигуль». Внутри трое — муж, жена и сын лет десяти.

— Куда едешь? В Кишинев? Садись, подвезем!

Я не стал отказываться и подсел в машину. Водитель интересуется:

— С рыбалки?

— С Африки, — честно отвечаю я.

* * *

В этот день я, потихоньку разъедая и раздаривая всем желающим румынские паштеты, помидоры, хлебы и огурцы, прошел через весь солнечный Кишинев, пересек Молдавию, проехал, не выходя из автобуса, Приднестровье, все завешанное «независимыми» приднестровскими флагами, чуть не заехал в Одессу, выбрался на Киевскую трассу и, уже в сгустившейся ночи, завершил пути сегодняшнего дня вблизи города Умань, в 185 километрах от Киева.

Когда я шел по ночному поселку, ища место для ночлега, навстречу выехала милицейская машина и остановилась. Вышло двое милиционеров.

— Путешественник, ищу, где бы переночевать, — объяснил я свою проблему.

— Вам нужна гостиница или просто переночевать? — спросили они.

— Просто.

— Так… Автовокзал у нас ночью закрыт, так, а вот телеграф работает круглосуточно. Он вон в той стороне.

Милиционеры сели в машину и поехали дальше, а я возрадовался. Не о телеграфе я возрадовался, а о том, что наконец-то я не в Египте, наконец я у себя на родине, в великой стране СССР, где понимают, что путешественник может ночевать не только в хотеле, но и в других местах!

Не успел я дойти до телеграфа, как меня сморил сон. Было уже два часа ночи. За сегодняшний день я выбрался из Румынии, пересек Молдавию, Приднестровье и пол-Украины. Первым местом, куда меня потянуло спать, оказался школьный двор, где я и улегся прямо у входа, под козырьком, спасаясь от начинающегося дождя.

3 мая, понедельник

С рассветом я собрался, покинул школьный двор, вышел на трассу и тут же застопип «Газель» до Киева. Водитель оказался иранского происхождения, родился в Тебризе, потом жил в Гяндже и только лет десять назад перебрался на Украину. Рассуждая о межнациональных проблемах, мы легко проехали 150 километров.

А вот и Киев — мать городов русских.