равно начал замерзать. Так же охладился и Макс, поэтому по прибытии в Россию мы забрели в другое кафе — есть оставшийся хлеб с консервами и пить каркаде с сахаром. Когда мы вернулись на трассу, стало уже совсем темно и зябко.

Макс испускал желание стопить в ночь, я же не возжелал этого. Отправился в лес и впервые за три месяца поставил палатку на своей, российской земле.

4 мая, вторник

«Славная осень: здоровый, ядреный воздух усталые силы бодрит», — вспомнил я слова поэта, вылезая из палатки наутро. Наружный воздушок был явно ноябрьский. Кое-как собрался и пошел на трассу.

С неба сыпалось что-то снегоподобное, только в очень малых дозах, и сразу же, коснувшись земли, таяло. Снег?! Чтобы не замерзнуть, пошел пешком, подголосовывая.

Вскоре проехала мимо физиономия Макса Антоненко в КамАЗе. Значит, тоже не стал рубиться в ночь, а залег спать, как и я.

Холодным майским утром я стою на повороте на Севск. Ну и погодка! Может, зря я туда еду? Может, лучше вернуться назад, пока не поздно? В теплую, счастливую Африку, где манго и бананы… и фуль… и никуда не надо спешить…

«Не везет сейяра нас, побредем пешком». Опять замерз и пошел по трассе на север. Может, надо было вчера пересесть на железную дорогу? Впрочем, это сделать не поздно и сегодня.

В тридцати километрах от Киевской трассы находится железнодорожная станция Суземка. Отсюда ходят прямые электрички на Брянск. Ну а Брянск — это уже почти Москва, каждый понимает. Решаю ехать в Суземку и вскоре оказываюсь в ней.

Позвонил домой (одна минута стоит два пятьдесят — 0.3 египетских фунта), купил буханку черного хлеба за четверть фунта и перебрался на вокзал, где был дважды проверен бдительными стражами порядка.

В электричке ко мне подсел попутчик — только что освободившийся зек. Он добирался с Украины, где отбыл пятнадцатилетний срок, в Тюмень, где когда-то жил. Зек интересовался хождением электричек по направлению Москва — Тюмень и угощал меня салом.

Приехали в Брянск. Оказалось, что дальнейшая электричка (на Сухиничи) будет только завтра утром. Зек решил пребывать на вокзале, а я напросился в гости к знакомому автостопщику по имени Эдик, проживающему на улице Фосфоритная.

«Если, возвращаясь домой, вы чувствуете себя уставшим и имеете характерный запах, — остановитесь на расстоянии дня пути от своей исторической родины, отъешьтесь, отмойтесь и являйтесь к родителям в благоустроенном виде» («Практика вольных путешествий», глава «Общение с родителями»).

Очень кстати было применить собственное учение. У Эдика дома была горячая вода, горячий чай и пища — а что еще надо автостопщику, вернувшемуся в холодную Россию на 94-й день дороги? Поведав Эдику и его подруге Лене о жизни суданского и иных народов, я повалился спать.

5 Мая, среда

В то время как жители Брянска досматривали свои последние, утренние, самые интересные сны, я направлялся по предрассветным улицам на железнодорожный вокзал. Все происходящее казалось мне тоже не более чем утренним сном.

Атбара, Сыр Бабыкер, калям: мумкен.

Порт — рельсы — старые вагоны — море — дамба — солнце — старой постройки каменные амбары — старые грузовики — море.

This is not good. За все тавать один фунт.

Виза выдается только резидентам Иордании.

What is first — God or goverment?

Атгани, менфазолек, альф гиней.

Это камера отдых.

Ребята, амнистия!

Три месяца, три месяца позади, как целая жизнь! Сколько случаев, событий, приключений, глупостей, наконец! Невероятно!

В утренней электричке вчерашнего зека не оказалось. Видимо, задержали ночные вокзальные стражи и прибавят денек-другой к его пятнадцатилетней отсидке. Жалко его. А я вытянулся на лавке (в суданском поезде это было бы сделать труднее) и перешел из сна в сон.

В Сухиничах электричка завершила свой путь, и я вместе с другими пассажирами перетек в другую, которая привезла меня в Калугу.

От Калуги до моего дома оставалось меньше 200 километров, и я сел возле окна, рассматривая километровые столбы. Только явление контролерши отвлекло меня от этого занятия. Девушка хотела билет или рубли, а я предлагал ей на выбор румынские леи, египетские пиастры, иракские динары, сирийские лиры и даже приблудную копеечку из Бахрейна. Девушка смотрела на меня широко открытыми глазами.

— А в метро вы как будете проходить?

— Пристроюсь за каким-нибудь толстым человеком, — отвечал я.

Контролерша ушла, вертя в руках какую-то монетку, а я пристроился к окну. Пролетели километровый столб: 124. До Москвы осталось всего два с половиной часа.

Москва

И вот началась обычная, домашняя жизнь.

Паша Марутенков, Вовка Шарлаев и Костя Шулов, как мы и подумали, просто опоздали на поезд. Они задержались в Судане еще на неделю и благополучно уплыли в Египет, куда прибыли 29 апреля. Вовка одолжил-таки Шулову денег на билет, он улетел домой и вовремя поспел в свой институт, волнения о котором его одолевали. Трехмесячное отсутствие ему, отличнику, практически не повредило.

Паша с Вовкой поехали не торопясь. В Иордании они, как и мы, получили сирийские визы «в виде исключения». Путь через Болгарию и Румынию был прост и недолог. В середине мая они оба вернулись домой и теперь собираются со мной в кругосветное путешествие.

Андрей Петров провел еще несколько дней в Иордании, несколько дней в Сирии, облазил еще несколько старинных крепостей и попил чая у местных жителей. Назад он возвращался через Грузию, но не через Батуми, а через другой переход, и проблем никаких не имел.

Самым необычным было житие Саши Казанцева. Он провел в Египте полтора месяца, объездил почти все дороги страны, пролез во все музеи и гробницы, расплачивался за все исключительно «мавродиками» и российскими монетами, достиг закрытого для автостопщиков Абу-Симбела, Ливийской и Израильской границ, причем около последней был арестован и провел две недели в египетской тюрьме (как предполагаемый израильский шпион). Из тюрьмы он был спасен и отправлен самолетом в Москву при помощи российского посольства в Каире. Впрочем, об этом он подробно рассказал сам, написав самую большую и веселую главу в сборнике «Уроки автостопа».

Курс доллара в России, к моему глубочайшему удивлению, за эти три месяца не изменился, но существенно подорожали хлеб и бумага.

Некоторые из наших друзей, наслушавшись наших рассказов о странах юга, съездили куда поближе — в Сирию, — и вернулись в восторге от этой страны.

Через год после нашего путешествия умер вечный президент Сирии, Хафиз Асад, правивший страной тридцать лет. На смену