Нестор Новиков слегка побледнел. Последние события напугали почти всех — еще была слишком жива память о внезапном крахе миллиардера-ресторатора и его тяжбе с Белосельским.

— Вам знаком некто Таран? Это его фамилия или прозвище?

— Да, это мой бизнес-партнер.

Нестор Новиков старался говорить менее взволнованным тоном, но это ему плохо удавалось.

— Вы позволите дать Вам один совет — совершенно бесплатный? Так вот — продайте Вашу долю в бизнесе господина Тарана. Через неделю его бизнес будет свернут, а еще через две все вообще забудут о том, что такой человек существовал.

Новиков был удивлен, но не сказал ни слова.

— Вы, наверно, не знаете, — вырвалось у него, — что господина Тарана поддерживает… очень влиятельный человек.

— Нет, я осведомлен обо всех связях господина Тарана, но, так же как и верно то, что мы стоим здесь и разговариваем — благоденствие господина Тарана близится к своему завершению. Вам лучше продать Вашу долю, иначе она обесценится через неделю.

— Хорошо, я приму Ваш совет.

Белосельский слегка кивнул и взглядом поблагодарил Новикова.

Затем он занялся поиском своей жены. Он нашел Лизу не в ресторане, а в фонде, помогающей какому-то старику.

— Лиза, — произнес он, — ты была права. Прости, что усомнился в тебе.

Она обернулась. Он заглянул в ее большие ласковые глаза и увидел, как в них быстро тает обида.

Она сжала его ладонь.

— Нет, это ты должен меня простить. Я не знаю, что со мной… Но когда я вижу и знаю некоторые вещи…

— Ты должна быть спокойна. Каждый получит по заслугам. Но ты должна понять одно. Месть имеет горький вкус. Ты поймешь это сама. Это мед со вкусом горечи.

Лиза замолчала.

Господин Таран, человек лет сорока, с головой, лишенной всяких признаков густой шевелюры, разодетый в один из лучших летних итальянских костюмов, важно восседал у себя в адвокатском офисе точно египетский фараон. Он с большим пренебрежением дотрагивался до бумаг — договоров, контрактов, доверенностей, словно прикосновение к документам было явно ниже его достоинства и величия. Сознание собственного превосходства и власти читалось в каждом его жесте, каждом слове, каждом вздохе.

Время от времени два «Аргуса» раболепно приносили ему новые документы, которые Таран также пренебрежительно просматривал и затем кидал под пресс-папье. Своей щуплой фигурой, оттопыренными ушами и хитро бегающими бусинками глаз Таран походил на гигантскую летучую мышь, которая словно нарочно вырядилась для предстоящего вечернего маскарада. Впрочем, до вечера оставалось еще довольно далеко, ибо только что пробило одиннадцать утра. Таран лениво зевнул, поправил золотую массивную цепь на хилой шее и еще больше отодвинул шторы, чтобы впустить все еще жгучее августовское солнце.

Тут ему доложили о приходе неожиданного посетителя. Таран, покопавшись в своей памяти, не смог припомнить, чтобы это был подходящий деловой партнер или влиятельный политик, который бы просил аудиенции.

— Кто это? Разве ему назначено? — с неудовольствием вскричал Таран, набрасываясь на своих «Аргусов», чьи головы венчала та же предательская лысина, но которая, тем не менее, смотрелась более внушительно, ибо ее обладатели могли похвастаться двухметровым ростом и могучим размахом плеч.

— Правозащитник один.

— Что?! С журналистами? Опять что-то требовать? Я же запретил пускать сюда всякое отрепье!

Пристыженные «Аргусы» опустили голову.

— Но о встрече с ним попросил Новиков.

— Ах да, я и забыл, — ответил, морщась, Таран, — но сейчас мне некогда… С кем он пришел?

— Один… Вы примете его, шеф?

Таран слегка поморщился.

— Не сегодня. Опять, небось, пришел очередной бездельник, чтобы клянчить. Мне не до него. Пусть убирается. Через час у меня встреча с важным человеком. Мне некогда. Удалите его немедленно.

Один из «Аргусов» кивнул в знак согласия и вытер потный жирный загривок. Другой растерянно засопел и опустил глаза, как школьник у доски. Затем адвокат знаком велел своим людям выйти.

Таран еще целый час провел, изучая документы, а затем принял верное решение — идти обедать в лучший ресторан делового центра «Монолит», из окон которого открывался потрясающий вид на Москву. «Монолит» — последний шедевр современной архитектуры — напоминал усеченную гигантскую пирамиду — своеобразный стеклянный улей с многочисленными гудящими «пчелами» в костюмах и галстуках и «трутнями» во фраках, которые непрерывно сновали перед носом с бумажными папками в руках и «жужжали» не слабее настоящих насекомых.

Таран в сопровождении «своей гвардии» поднялся на сороковой этаж, где был встречен с величайшим почетом. Здесь он был заботливо усажен за симпатичный столик, откуда можно было любоваться панорамой летней Москвы и созерцать монументы подобно Зевсу Громовержцу, снисходительно взирающему на простых смертных с высоты Олимпа. К удовольствию Тарана к нему присоединился деловой партнер, которого он ожидал — бородатый человек лет пятидесяти в темных очках и в безукоризненном белом фраке. Таран задушевно обнялся с «бородачом» и завязался располагающий разговор между давними друзьями.

Таран пригубил нежное итальянское вино с видом истинного знатока, причмокнул и собрался приняться за нежное карпаччо, как вдруг его чрезвычайно удивил официант, который, подойдя, дерзко осмелился заявить, что его ожидает господин Белосельский.

— Что это за шутка? Я сейчас занят… Откуда этот субъект узнал, где я? Когда обедаю я, никто не смеет меня беспокоить.

Таран недовольно покосился на «церберов», которые подобно гончим псам только и ждали «жертву». Они тут же набросились на официанта и оттащили прочь.

Тут первое легкое беспокойство возникло у Тарана. Он смекнул, что человек, который так настойчиво добивается с ним встречи, отнюдь не заурядный проситель. Таран нахмурился.

— Какие-то проблемы? — спросил «бородач».

— Не нравится мне это… один правозащитник добивается со мной встречи.

— Ну, так разберись с ним, — протянул «бородач», — пусть знает, кто «мы».

— Ты думаешь? Я не хочу.

— Давай я с ним сам поговорю, «по-своему», — отвечал «бородач», — тем более в ресторане все знают, кто мы есть.

— Хорошо.

— Доставь мне это удовольствие.

«Бородач» скинул пиджак и погладил свои холеные ладони.

Таран подозвал «церберов».

— Где этот человек?

— Он снаружи…

— Он один?

— Да.

— Но как он узнал, где я? Ведь я велел не пускать его в офис.