Когда Кросс вошел в комнату, Пиппа низко склонилась над рабочим столом. На ней все еще была ночная сорочка. Волосы забраны в неряшливый узел на затылке. Зато Пиппа была окружена розовыми розами. Кросс тихо подкрался, двигаясь в такт шороху пера по бумаге, замеченный только Тротулой, охранявшей хозяйку. Длинный розовый язык весело болтался в пасти.

Он обнял жену за талию и притянул к себе. Визг удивления превратился во вздох, когда он припал губами к нежной шейке.

– Доброе утро, – прошептала Пиппа, гладя его волосы.

Боже, как он любил ее прикосновения! Его язык лизнул то местечко, где шея соединялась с плечом. Кросс улыбнулся, ощутив жар ее тела, наслаждаясь тем, как колотится ее пульс. Для него. Только для него.

– Доброе утро, графиня.

Кросс заглянул поверх ее плеча в дневник и оглядел груду корреспонденции, громоздившуюся рядом.

– Ты рано принялась за работу.

Пиппа повернулась в его объятиях, подняла лицо, ожидая настоящего поцелуя, который он был более чем счастлив ей подарить. Последовали долгие пьянящие ласки, но она с улыбкой отстранилась:

– Я не могла спать.

Кросс усадил ее на стол, провел рукой по телу, еще не привыкнув к тому невероятному факту, что она принадлежит ему.

– Знаешь, я всегда готов помочь тебе с этой проблемой. Если хочешь остаться в постели.

Пиппа звонко рассмеялась:

– Или вне ее, как я заметила.

– Но я так стараюсь быть лучшим партнером по исследованиям, – сказал он, потянувшись к подолу ее сорочки и гладя тонкую щиколотку. – Над чем ты работаешь?

Похоже, Пиппа совсем об этом забыла, и Кроссу понравилось, что он имеет силу затуманить ее ясный ум. И понравилось, что, вместо того чтобы задуматься над ответом, она просто поцеловала его. Крепко. Пока он тоже не потерял способность мыслить.

Именно поэтому, когда Пиппа подняла голову и сказала «розы», он не сразу понял, о чем речь.

Она изогнулась, чтобы достать со стола брошенный листочек бумаги.

– Королевское садоводческое общество рассмотрело результаты моих исследований и сообщило, что никто не выводил этот сорт розы раньше. Они приглашают меня на заседание общества в следующем месяце и просят представить мою работу. И еще просят как можно скорее сообщить о названии, которое я выбрала для розы.

Кросс преисполнился обожания и гордости.

– Я ни в коем случае не удивлен, мой прекрасный ученый. Меньшего я не ожидал. Но знают ли они, что ты отвратительно подбираешь названия?

Он глянул на Тротулу, лежавшую в тени большого папоротника в горшке.

– Неправда! – засмеялась Пиппа, проследив за направлением его взгляда.

– Абсолютная правда! Собака Каслтона никогда не была так счастлива, как в тот день, когда Меган Найт дала ей кличку.

В ночь разгрома Найта между Мэгги и Каслтоном вспыхнула любовь, и после непродолжительного ухаживания он на ней женился. Найт потерял клуб, зато обрел титул для дочери.

– Тротула, он тебя поносит, – сказала Пиппа. Хвост спаниеля мгновенно завилял.

Кросс глянул на собаку:

– Она могла назвать тебя как-нибудь по-другому. Дейзи. Антуанетта. Хризантема.

– Хризантема? – вознегодовала Пиппа.

– Все лучше, чем Тротула.

– Не лучше.

Они нежно улыбнулись. Оба сознавали, что идеально подходят друг другу.

– В любом случае я уже назвала розу. Подумала, что ей очень подходит название Бейн.

У Кросса перехватило дыхание. Потому что она обнажила перед ним душу и подарила ему самый простой, самый совершенный подарок, который только могла.

– Пиппа, – вздохнул он, покачав головой. – Не знаю… любимая… не знаю, что сказать.

Пиппа улыбнулась:

– Тебе не нужно ничего говорить. Думаю, это увековечит память твоего брата.

Ему вдруг стало трудно глотать.

– Согласен.

– И станет превосходным наследием для нашего сына.

Ему снова стало трудно дышать.

– Нашего… сына.

Она улыбнулась. Рука легла на его руку и подвела к мягкому, почти незаметному бугорку живота.

– Это может быть и дочь, – заметила она, будто обсуждая погоду, – но мне нравится думать, что это сын. Красивый рыжеволосый мальчик.

Кросс смотрел на то место, где лежала его рука. Так, словно она принадлежала другому. Просто невозможно, что это его… что эта жизнь принадлежит ему.

Он встретил взгляд жены.

– Ты уверена?

– Есть научные истины, милорд. Одна из которых гласит: исследование, которое мы проводим, имеет вполне определенный результат.

Пиппа наклонилась и прошептала ему на ухо:

– Не говоря уже о том, что я вовсе не закончила эту линию опытов.

– Счастлив это слышать.

Она закинула ногу ему на бедро, притянула к себе и приникла поцелуем. Они долго целовались и разъединились, только когда оба задохнулись.

– Ты счастлив?

Кросс взял в ладони ее лицо и честно ответил:

– В жизни не был счастливее. Я чувствую, что на этот раз удача окончательно стала на мою сторону.

– Я думала, ты не веришь в удачу.

Он покачал головой.

– Даже я не настолько хорош, чтобы заряжать столы.

Его пальцы снова провели по ее щиколотке, икре, и Пиппа мгновенно открылась для ласк.

– Кстати, о столах. Что, по-твоему, случится, если ты ляжешь спиной на этот?

– Полагаю, что в ближайшее время не смогу закончить письмо Королевскому садоводческому обществу.

– Не смею возражать, – прошептал он, прикусывая мочку ее уха. – В конце концов, ты один из величайших научных умов наших дней.

– Очень сложная область исследований… – Пиппа вздохнула, когда его пальцы переместились выше, на внутреннюю поверхность ее бедра, – но такая плодотворная!

Кросс снова поцеловал ее, крепко и пылко, поднимая подол полотняной сорочки и устраиваясь между ее бедрами. Она ахнула и вцепилась в пояс его халата, широко распахивая полы. И наконец, наконец касаясь его.

Он прерывисто вздохнул и посмотрел в прекрасные голубые глаза.

– Твое прикосновение по-прежнему лишает меня сил, дорогая.

Пиппа улыбнулась, провела пальцем по его торсу, обещая… обещая…

– Не беспокойтесь, милорд, у вас впереди много лет, чтобы привыкнуть к моим прикосновениям. Вполне возможно, что когда-нибудь вы будете воспринимать их как должное.

– Этого не произойдет никогда.