— Если по анкете, то русский.

— А по душе, по духу?

— Фамилия деда моего — Глоря. Из рода сотника Полтавского казачьего полка Глори, родившегося на хуторе Глоря неподалеку от Опишни, что на Полтавщине.

— Вон оно что! — вмиг просиял Кравчук. — Теперь многое проясняется. Странно только, что раньше казачий корень в вас не проявлялся.

— Потому что служил там, где, заботясь о чистоте наших с вами корней, очень хорошо умеют подрезать крону, товарищ Предверхсовета.

«А ведь и в самом деле странно, — подумалось Ярчуку. — До сих пор, то есть пока без особой боязни можно было демонстрировать свой украинский патриотизм, парень этот вел себя сдержанно и почти скрытно. А вот сейчас, когда всяк в Украине сущему, под угрозой репрессий со стороны коммунист-путчистов, приходилось определяться, по какую сторону баррикад стоять, неожиданно раскрылся».

Причем с его стороны это не игра, не кагэбистская уловка, продолжил свои мысленные изыскания Ярчук, которому давно хотелось познать: кто же рядом с ним, кто ходит в ближайших помощниках. Теперь он понимал, что судьба свела его с прекрасно подготовленным офицером госбезопасности, профессиональным контрразведчиком, с русской фамилией и украинской казачьей душой, который уже не раз демонстрировал готовность до конца оставаться преданным ему, преданным Украине.

— Раньше украинское во мне действительно не проявлялось, товарищ Ярчук, — словно бы вычитал его мысли Глоров. — Но когда-то же должно было…

— Сейчас вы убийственно откровенны.

— Не желаю, чтобы вы и дальше мучились сомнениями из-за моей, «для благозвучия», подправленной кем-то фамилии и моего кагэбистского прошлого.

— Вот это мне давно хотелось услышать от вас, — признался Предверхсовета. — Получается, что вы уже не подосланный ко мне «кацап-кагэбист», как вас тут кое-кто именует, а вроде бы как «наш человек»?

Глоря-Глоров поначалу слегка улыбнулся, а затем вдруг не удержался и громко, по-казарменному, хохотнул.

Ярчук удивленно взглянул на него.

— Прошу прощения, товарищ Предверхсовета, — это «предверхсовета» Глоров, кажется, сочинил сам, умудрившись насадить его среди чиновничьей братии. До него подобного словца Ярчуку слышать не приходилось; для кратости, говорили просто: «председатель».

— И все же?..

— Давно хотелось услышать от вас именно это: «Вы — наш человек».

— Потому что никак не могли понять, с какой стати я приблизил вас к себе?

— Вот именно, с какой?

— Но вы же прекрасно помните, по чьей рекомендации оказались в моей приемной.

— По этому поводу с полковником выпито соответствующее количество коньяку и прочих напитков. Но ведь дело не только в рекомендации. Кроме всего прочего, вас вполне устраивало именно то, что с вами будет работать человек с русской фамилией. На которую обязательно будут клевать все те, кто считает вас «предавшим дело коммунизма и переметнувшимся в лагерь националистов». Конец цитаты. Уж кого-кого, а россиянина-кагэбиста Глорова в украинском буржуазном национализме обвинить никто не решится.

— А что, разве я не имел права рассчитывать на вас, как на определенный буфер между мной и моими «русскоязычными» оппонентами?

— Имели. Однако не решались. Очевидно, полковник предусмотрительно не захотел выдавать вам полную информацию. Или же вы предусмотрительно не захотели получать ее.

— Зато в любое время и любому «русскоязычному» могу сказать: «Господи, да какой же я националист? Посмотрите, кто там у меня в главных референтах!»

— Вот теперь-то мы наконец все выяснили. А время такое, что в наших отношениях нужно все до конца выяснить и окончательно определиться, с кем ты и куда идешь.

Выдержав паузу, Предверхсовета приподнялся, и они со старшим референтом вежливо, чинно, на англо-японский манер, раскланялись.

…Нервно прокрутив ленту своих воспоминаний, Банников исподлобья осмотрел приближавшегося к машине Бурова, с одним-единственным вопросом во взгляде: «Так что ты за птица на самом деле, а, цепной пес президента?!»

— Что тут, в Москве? — примирительно спросил он, принимая приглашение Бурова сесть рядом с водителем, притом, что на заднее сиденье генерал-майор подсаживался уже третьим. О недавней стычке главком, таким образом, предлагал забыть.

— Начался ввод войск.

— Понятно, что начался, ну и?..

— Пока что — без особых эксцессов.

— Ну, это пока, — «оптимистично» заметил Банников.

Буров промолчал, а затем молвил:

— Позвольте вопрос, товарищ генерал армии?

— Слушаю.

— В Киеве референтом у Ярчука служит один наш человек. Глоров его фамилия. Он вам не встречался?

— Референтами не интересуюсь, — отрубил Банников, однако его адъютант тотчас же подсказал:

— Я выяснил: Глоров — это тот, что встречал нас в приемной Ярчука. Молодой такой, подтянутый….

— И как он вел себя? — спросил Буров.

— По-холуйски, — вновь грубо отреагировал Банников. — Он не у Ярчука служит, он служит Ярчуку. И вообще, если он ваш человек, то делайте так, чтобы не он был референтом у Ярчука, а Ярчук — у него.

— Все не так просто… было, при той системе.

— Так, действуйте уже при этой. Вспомнил я этого Глорова. Сразу же уловил в нем офицера. Но с какой целью он там вертится, если ни словом, ни делом нам не помог?

— Пусть внедряется, входит в национальные круги. Он нам еще пригодится. Не исключено, что со временем доведем его до кресла первого лица Украины.

Банников вскинул брови и внимательно присмотрелся к выражению лица Бурова.

— Даже так? Ну, тогда глубоко зарываетесь, — то ли одобрил, то ли, наоборот, упрекнул его Банников. — Кстати, это правда, что вы и некоторые ваши люди работали в группе аналитиков, готовивших обоснование для гэкачепистов?

— Я бы не сказал, что это было обоснование, — возразил Буров.

— Упустим тонкости. Мы не дипломаты. Меня интересует другое: то, как развиваются сейчас события, особенно в Москве, хотя бы в допустимых чертах, соответствует вашим прогнозам?

— Трудно сказать, товарищ генерал армии.

— Почему… трудно?

— Потому что они пока что… не развиваются.

Банников уловил в словах Бурова нотки разочарования и настороженно оглянулся на него.

— Но это — пока что.

— Время уходит. Исходя из «классики», все должно решаться в первые часы. По Кабулу знаю.

— Вы были в группе, захватывавшей президентский дворец в Кабуле, тогда, в первый день?

— Так точно. Именно в этой группе. Тогда еще молодым лейтенантом воздушно-десантных войск.