Александр немного успокоился. До него дошли слова старого военачальника.

— Дворец действительно прекрасен, достойный принимать великих царей! Я подумаю, как с ним поступить. А что касается грабежей и пожаров в городе, в этом, конечно, не вижу для себя славы, но проявление силы. Дарий всё время ускользает от меня, и я вымещаю ярость на всём, что составляло прежде его богатство и могущество. Но ты прав. Завтра я прикажу вывести войско за город.

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ ПЕРСЕПОЛЯ

Прорвавшиеся наружу огромные языки пламени окрасили ночное небо кровавым заревом; яркие всполохи замечались в ту ночь далеко от Персеполя, вызывая ужас у населения.

Четыре месяца македоняне не покидали Персеполь. Пережидали плохую погоду, отдыхали. За день до того, как им оставить город, в шатре Александра появился военачальник Птолемей, с ним известная в Афинах гетера Таис. Недавно она прибыла сюда из Греции и сразу обрела популярность в окружении македонского царя. Несмотря на то, что Афродита щедро одарила её красотой, держалась она с достоинством девственной жрицы Гестии. Многие поклонники поражались гибкости её ума и уверенности в отношениях с мужчинами.

Если раньше Александр знал о ней понаслышке, сейчас рассмотрел вблизи: горделивая осанка, светлая кожа и широко открытые глаза небесных оттенков; пышные волосы цвета спелого пшеничного поля, перевязанные шёлковой лентой. Она улыбнулась краешками припухлых губ, окрашенных в золотистый цвет; секрет вызнала от рабыни-египтянки: толчёные жуки с муравьиными яйцами в смеси с рыбьей чешуёй. Птолемей, заметив внимание Александра к подруге, молчал. Таис, игриво приподняв бровь, нарушила неловкую паузу:

— Царь, я слышала, что во дворце устраивается пир, приглашены полководцы.

— У мужчин есть о чём поговорить.

— Не секрет, что мужчины только и могут говорить о войне. А ведь есть еще Эрот, посредник в любви между мужчиной и женщиной.

На её лице промелькнула лукавая улыбка, от которой в душе Александра вдруг потеплело.

— То, что ты называешь любовью, часто именуют разнузданным наслаждением. Если верить Диогену, она существует для тех, кто страдает бездельем. Таис называет моих друзей бездельниками?

— Любовь — самое важное из всех дел в жизни каждого мужчины! Разве не ради возлюбленных герои совершают подвиги?

Чарующий голос молодой женщины пробудил у Александра интерес к ней.

— Милая Таис, буду рад видеть тебя на нашем пиру.

Обратился к Птолемею.

— Подскажи остальным, пусть приведут своих женщин. Будет весело!

* * *

К вечеру Александр распорядился устроить необычный маскарад. Ему подали головной убор персидских царей — кидарис из белого войлока, отделанный пластинами золота. Также Александр надел длинную рубаху канди из тонкой белой шерсти, с короткими рукавами, с вышивкой и пурпурной бахромой. Подпоясался белым шарфом с кистями. Поверх накинул пурпурный плащ с разрезами на боках, через плечо перевязь с бахромой из золотых нитей. Но когда дошла очередь мидийских штанов, наотрез отказался; пошёл с обнажёнными ногами, по македонскому обычаю. А сотрапезникам предложил выбрать праздничные одежды персидских вельмож. Не всем понравилась его выдумка, но в надежде на веселье пришлось подчиниться.

В тронный зал снесли мягкие ложа и инкрустированные перламутром столы, выставили драгоценную посуду. Лучшие повара Дария готовили изысканные блюда, слуги неприметно заменяли опустевшие кувшины новыми с дорогими винами. В беззаботный гул пиршественного застолья органически вплетался шум прозрачных струй, падающих в бассейн с благоухающими розами…

Удобно устроившись на ложе, Александр обратил внимание на текст, высеченный на ближайшей к нему стене. Переводчик пояснил: «Я, Кир Великий, говорю тебе, что не подобает царям богато обедать; за излишней роскошью и изнеженностью непременно следует малодушие; да и сами вы увидите, как насыщенные обильными обедами воины проигрывают в сражениях».

Александр усмехнулся:

— Не послушались персы своего царя и проиграли!

К вечеру появились греческие арфистки и флейтистки. Под мелодичную музыку танцовщицы с Кипра развлекали гостей. Александр с удовольствием пил вино и бросал взоры на Таис, сидящую рядом с Птолемеем. Гетера с начала застолья подсунула другу молоденькую куртизанку, и теперь свои неотразимые чары обратила на царя. А он, на удивление, не противился и всё чаще опустошал свой объёмистый кубок…

До похода в Азию молодой царь не находил удовольствия в чревоугодии и распитии вина и пренебрегал застольями. Но тяготы и лишения в сражениях, потери и победы постепенно приучили следовать устоям военного времени. Помимо того, вино показывает каждого, каков он есть, без притворства, поэтому за столом легче узнать сокрытые мысли других, себе на пользу. А в ближайшем окружении царь должен быть уверенным! В Вавилоне, где Александр задержался непозволительно дольше, чем предполагал, его историограф записывал: «В этот день царь спал после попойки»; «Пил ещё, спал и на следующий день снова пил»; «За пиршественным столом царь хвастался не в меру, потому что много выпил вина; любил слушать безудержную лесть»…

Сегодня Александр, встречаясь с многообещающими взглядами гетеры, пребывал в хорошем настроении. За полночь выпил изрядно, как и остальные участники, как мужчины, так и женщины. Таис встала и, по-кошачьи грациозно двигаясь, приблизилась к Александру. Обжигая щеку дыханием, сладко прошептала:

— Афины и Греция наслышаны о твоих подвигах, Александр. Все гречанки влюблены в тебя. Я их понимаю, женщины любят героев. Я тоже женщина.

Он обнял её за талию, прижал к себе и так же шёпотом спросил:

— Чего хочет Таис?

— О, я хочу любить героя.

— Какой подвиг должен совершить твой герой, милая Таис?

— Выполнить маленькую просьбу.

— Разве Таис не знает, что я всё могу? Слово царя!

В глазах гетеры вспыхнули загадочные искорки. Она схватила его за руку и легонько потянула с ложа, увлекая к выходу из зала. Гости заметили и с интересом наблюдали за ними. Таис остановилась и умоляюще заглянула ему в глаза.

— Персы сожгли Афины, разрушили Акрополь, святилище богов. Я хочу справедливой мести, зажечь священный огонь в логове Дария!

Просьба гетеры отрезвила Александра; огонь может навредить прекрасному дворцу! Но Таис такая прелестная и настойчивая…

Неожиданно дикая идея понравилась царю. Он вспомнил греков у Персеполя, изувеченных Дарием. Разве такое прощается?

Александр сорвал с себя персидское одеяние и головной убор, бросил на пол; выхватил из стойки на стене горящий факел и подал Таис. Обернулся к сотрапезникам и крикнул:

— Друзья! Устроим Дарию погребальный костёр!

Перегруженные вином участники пира с ликующими возгласами повскакивали с мест, похватали горящие факелы и гомонящей толпой устремились к Александру, который едва поспевал за Таис. Она бежала по коридору с факелом и в исступлении возглашала:

— Месть! Месть! Месть!

Толпа, не осознавая до конца, какое действие их ожидает, бежала и орала на разные голоса:

— Месть! Месть! Месть!

Гетера задержалась перед ковровым