Реформация в Англии

Вскоре после казни Карла появился портрет, который, по уверениям, запечатлел последние часы его жизни. Король стоял на коленях у стола, на котором покоилась Библия. Королевская корона лежала на полу. В правой руке короля был терновый венец, а взгляд его был устремлен вверх, к небесной славе.

Портрет расходился очень широко, а чувства, которые ему сопутствовали, срывали с пуританства маски с такой силой, как не смогла бы ни одна битва. Из короля, казненного восставшими, Карл превратился в мученика, преследуемого фанатиками. И англичане запомнили пуритан именно как фанатиков.

Впрочем, Армия святых сказала свое слово. Устранив Палату лордов, Палата общин провозгласила Англию республикой – Содружеством. Но в 1653 году Армия, все еще не доверяя парламенту, отвергла Содружество и установила форму правления, названную Протекторатом. Кромвель принял титул лорда-протектора и практически стал военным диктатором Англии.

В попытке решить религиозные проблемы нации лорд-протектор даровал свободу самым разным группам, выросшим на религиозном ландшафте: то были пресвитериане, индепенденты, баптисты, квакеры, левеллеры… К сожалению, эта задача оказалась ему не по силам, и последние три года его жизни были полны разочарований и невзгод. В 1658 году, когда он умер, вместе с ним в Англии умерло и правление святых. Не прошло и двух лет, как страна приветствовала возвращение монархии, а вместе с королем пришли и епископы. Впрочем, по ту сторону Атлантики десятки тысяч святых счастливо поселились в Новой Англии, где благочестиво возводили Царство Божье в американской глуши.

Рекомендации к дальнейшему прочтению

*Bebbington, David. Baptists through the Centuries: A History of a Global People. Waco, TX: Baylor Press, 2010.

*Brackney, William H. The Baptists. Westport, CT: Praeger, 1995.

Haller, William. The Rise of Puritanism. New York: Harper & Brothers, 1938.

Morgan, Edmund S. Visible Saints: The History of a Puritan Idea. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1963.

Rutman, Darrett B. American Puritanism. Philadelphia: Lippincott, 1970.

Simpson, Alan. Puritanism in Old and New England. Chicago: University of Chicago Press, 1955.

Torbet, Robert G. A History of the Baptists. Philadelphia: Judson Press, 1963.

Walkins, Owen G. The Puritan Experience. New York: Schocken, 1972.

На протяжении десятилетий критики клеймили их «скандалом», «язвой», «групповщиной», «системой каст» – но деноминации были и остаются исходной вехой современного христианства.

Критика понятна. Любой христианин, читающий Новый Завет, чувствует разницу между верой апостолов и христианством наших дней. Скажем, апостол Павел говорит о Церкви как о храме Божьем, едином в преданности Господу Иисусу Христу. А в наши дни – один цирк шапито: культы, секты, конфессии и всевозможные «-измы». В глубине души мы чувствуем, что так не должно быть, и христианству не следует быть столь разделенным – но это так.

Почему? Как деноминации стали главным выражением христианства в современности?

Ответ, по крайней мере отчасти, довольно прост. Христиане разделены, поскольку им дана свобода различаться. В прежние века у них такого права не было. Можно проклинать деноминации или пытаться их игнорировать, но в ближайшее время они точно не исчезнут: цена их устранения больше, нежели все мы готовы заплатить. Нас шокирует этот плод современного христианства, но мало кто хочет класть секиру при корне дерев.

Эпоха Реформации (1517–1648) окончилась не внезапно, и век Разума и Пробуждения не появился в мгновение ока, как можно предположить, глядя на исторические даты – но времена меняются, и одним из знаменательных отличий между XVI и XVII веками было принятие религиозных различий.

Часто мы слышим: «Я не разделяю ваших убеждений, но готов умереть за ваше право их высказывать». И христиане наших дней, даже порой не зная, откуда пошел этот расхожий манифест, проникаются вложенным в него чувством – и принимают его не потому, что он христианский, но потому, что он современный.

Подавление инакомыслящих

Возможно, реплика, процитированная выше, принадлежит Вольтеру (1694–1778), гордому и самодостаточному гуманисту эпохи Просвещения. Ни Мартин Лютер, ни Игнатий Лойола никогда бы такого не произнесли: ни один из них в это не верил. В воззрениях Реформации инакомыслие не было ни христианской добродетелью, ни правом человека. Реформаторы столь же решительно, как и католики, подавляли инакомыслие.

Так было потому, что обе стороны верили: христианская истина скрепляет общество. Она была орудием власти – и ею владела только одна из сторон. Идея о том, что Слово Божье может пребывать по обе стороны от поля боя, была революционной, и ее услышали только тогда, когда бойцы в обоих лагерях пали от усталости.

В 40-х и 50-х годах XVI столетия, когда и протестанты, и католики все еще верили в единый «христианский мир», сражения князей-лютеран и католических имперских сил завели Германию в патовое положение. Стороны, заключившие Аугсбургский религиозный мир (1555), перестали сражаться только после того, как приняли территориальный принцип: в каждой области правитель мог решать, какую веру исповедовать его подданным, католическую – или лютеранскую.

Этот компромисс был побочным итогом идеи о христианском властителе – и стал гарантией того, что определенное число людей смогло почитать Бога согласно своим убеждениям, но, кроме того, он признавал право князя преследовать тех, кто оказывался в стане несогласных. Это привело к страданиям и бедам для многих невинных, чьим единственным неповиновением было религиозное инакомыслие.

Принцип территориальности был глашатаем приближавшейся гибели «христианского мира». Один христианский князь на маленькой территории мог повелеть подданным исповедовать одну веру, а другой правитель, в десятке километров, мог издать указ, предписывающий верить по-другому, – и удар наносился по самым основам христианской истины, а христианское общество рассыпалось в руины.

Конечно, новым идеям предшествовали события. По всей Европе полыхали войны. И все новые области устраивали жизнь по древней идее: одна страна – одна вера.

С 1562 по 1598 год Франция страдала от гражданских войн между католиками и французскими кальвинистами (гугенотами). Когда обе стороны истощили силы, они согласились на территориальный компромисс, заверенный Нантским эдиктом (1598). Гугеноты получали свободу вероисповедания и политический контроль над определенными частями страны, а католичество оставалось официальной религией государства и продолжало господствовать над большей частью нации.