Схожим образом с 1560 по 1618 год в Нидерландах сильная партия голландцев-кальвинистов сражалась в войне за независимость от католической Испании – и победила. Впрочем, в южных землях, на территории современной Бельгии, население осталось в католичестве – и обрело независимость от Испании много позже.

Тридцатилетняя война

Все эти конфликты были кровавой прелюдией к последней и самой разрушительной из так называемых религиозных войн: Тридцатилетней войне (1618–1648). Она началась главным образом как варварская религиозная борьба с ноткой политики. Да, такими были ее господствующие мотивы. И она вполне способна предстать как символ перехода от эпохи Реформации к веку Разума и Пробуждения.

Война была непростой и долгой. Но здесь нет места для политических или военных подробностей. Нас интересует перемена идеалов, и мы расскажем о ней в самых общих чертах.

Одна из вопиющих слабостей Аугсбургского религиозного мира (1555) заключалась в том, что он полностью проигнорировал кальвинистов. Если учесть владевшее ими чувство священного долга, возобновление военных действий было лишь вопросом времени. Подготовка к войне началась в первые годы XVII века, когда протестанты сформировали лигу немецких князей. В ответ подобный союз создали католики, и в 1618 году заполыхали сражения.

Фердинанд II, ученик иезуитов и пылкий сторонник Контрреформации, какое-то время был королем Богемии, прежде чем его избрали императором Священной Римской империи. И под влиянием идеи «одна религия – единая держава» Фердинанд попытался искоренить протестантизм в Богемии и обратить его подданных в католическую веру.

Богемская знать, по большей части протестанты, восстала и предложила корону Фридриху V, ревностному кальвинисту, курфюрсту Пфальца, одной из главных немецких областей. Фридрих ее принял – и католики с кальвинистами вступили в бой.

В 1620 году, возле Праги, католические имперские войска, хлынувшие вперед с криком «За Деву Марию!», сокрушили богемцев и забрали большую часть владений восставших. Победители еще и посыпали раны солью, когда отдали иезуитам власть над Пражским институтом, старым пристанищем Яна Гуса.

Кристиан IV, король лютеранской Дании, потрясенный победой католиков и желавший присоединить немецкие земли к своим, вступил в войну против Фридриха и католических войск. Впрочем, без должной поддержки его авантюра была обречена изначально. В 1626 году датчане были наголову разбиты в горах Гарц и убежали в Данию, поджав хвосты.

Потом в Германию вторгся шведский король Густав Адольф – как новый предводитель протестантизма. На это его заставили пойти две причины: власть империи над южным побережьем Балтики и глубокая религиозная убежденность. Ряд блистательных побед позволил ему дойти очень далеко, до самого Мюнхена. Протестанты называли его «Львом Севера». Но даже у королевской смелости есть свои пределы. В битве при Лютцене (1632), к юго-востоку от Лейпцига, шведская армия вновь одержала победу, но Адольф пал в бою.

С его смертью война не закончилась, вот только исход ее был уже ясен. Католические силы не смогли покорить протестантов на севере Германии. А протестанты не смогли возобладать над католиками на юге.

В последние годы конфликта религия уже никого не волновала: по большей части Франция и Испания, номинально католические державы, боролись за политические преимущества в Рейнланде.

Когда мечи вернулись в ножны, Германия лежала в руинах. Мечта Фердинанда о возрождении имперского величия ушла навсегда: страна разделилась на триста независимых государств. Все бесплодные попытки привели к тому, что религиозное рвение и католиков, и кальвинистов остыло – и начали решать вопрос о территориях. Альтернативой стал деноминационализм.

Условия Вестфальского мира (1648) отразили одно: эпоха миновала. Кальвинизм стал признанным выражением христианской веры наряду с лютеранством и католичеством. Курфюрсты, при желании, могли позволить католикам и протестантам сосуществовать в их владениях. Папа римский не вмешивался ни в какие религиозные дела Германии. Естественно, папа Иннокентий X осудил перемирие – но и католики, и протестанты проигнорировали его протесты. После более чем тысячи лет государство вновь устраивало свои дела так, словно папы и не существовало.

Альянс христианства со светской властью становился иным. Теперь христианам Запада предстояло жить в нациях-государствах – истинных победителях Тридцатилетней войны. С их появлением христианам пришлось жить под властью гражданского правительства, в котором были представители разных деноминаций и вер. Со временем некоторые из этих национальных государств потребовали от граждан утвердить универсальное видение Бога – для совершения служб и преподавания в университетах. Но различные верования и обряды, из-за которых одни считали себя католиками, а другие – пресвитерианами, были строго частным, личным делом.

Новый путь в Америке

К 1648 году далеко за океаном, в английских колониях Северной Америки, люди стремились построить четко религиозные общества. Сперва они стали придавать местам христианский облик – в свидетельство ревностной веры. Наконец идея основать святой город, который мог бы воспитать святых людей, изменилась: решили строить город, где люди могли бы стать святыми. Волны новоприбывших, равнодушие второго поколения и широко открытые границы – все это препятствовало религиозному единообразию.

В XVI столетии и Англия, и Франция слали в Северную Америку отважных исследователей – в напрасных попытках найти северо-западный путь в Китай. Но только в 1607 году, когда Лондонская компания высадила первых колонистов в виргинском Джеймстауне, англичан повлекло в Новый Свет. Отцы-пилигримы сошли на берег в 1620 году, и десять лет спустя Компания Массачусетского залива начала привлекать тысячи недовольных пуритан в Бостон и окрестные города. С 1629 по 1642 год где-то двадцать пять тысяч пуритан мигрировали в Новую Англию. Помимо Виргинии, больше нигде в Новом Свете английские власти не пытались насадить модель религиозного единообразия.

Колонии представляли собой коммерческие предприятия, призванные внести вклад в процветание развивающейся Английской империи. Чтобы они приносили прибыль, требовалось расчистить лес и возделывать поля. И тем, кто рискнул бы отправиться в американские колонии, навстречу опасностям и невзгодам, обещали религиозную терпимость. И да, то был мощный стимул. Квакеры приехали в Пенсильванию, католики – в Мэриленд, голландские реформаты – в Нью-Йорк. Позже появились шведы-лютеране, французы-гугеноты, из Англии явились баптисты, а из Шотландии – пресвитериане.

Заметным исключением из этой общей политики веротерпимости были пуритане-конгрегационалисты Массачусетского залива, возжелавшие устроить в американской глуши новый Сион: «должную форму правления, и гражданскую, и церковную», как сказал об этом губернатор Джон Уинтроп.

Как же вышло, что в Новой Англии смогла появиться пуританская власть? Просто из хартии, что довольно любопытно, устранили одну статью, согласно которой штаб-квартира компании должна была находиться в Англии и тем самым подчиняться королю. Вследствие этой лакуны Компания Массачусетского залива, управляемая христианами, по сути была независимой республикой – ведь все, кто составлял эту компанию, иммигрировали в Новую Англию и взяли хартии с собой!