высокая фигура в цилиндре и пальто с высоким воротником и пелериной, какие носят в районе Набережных, – это не более чем груда старого хлама, одна из многих, сваленных на задворках вокзала. И уж точно никто не разобрал бы в ней известного в определенных кругах доктора Эдварда Эрмана по прозвищу «Механист».

Пальцы в черных кожаных перчатках нервно постукивали по ручке чемоданчика, густые черные брови хмурились. Тревогу, охватившую доктора, можно было понять: он ждал уже полчаса, притом что с каждой минутой своего пребывания в Тремпл-Толл риск попасть в неприятности для него все возрастал. Его пышную смоляную шевелюру, в которой проглядывали седые пряди, крючковатый нос, полукруглый шрам на левой щеке и черные, словно он пил чернила, губы здесь хорошо знали, так как портрет «безумного Механиста» занимал почетное место на стене в Доме-с-синей-крышей среди портретов прочих, кого разыскивает полиция.

Если бы не назначенная встреча, он бы не рискнул явиться сюда – история с Рэдингчатетом была еще слишком свежа в памяти жителей Саквояжни…

Доктор Эрман дважды быстро согнул мизинец на левой руке, и в следующий миг цилиндр на его голове приподнялся на специальном механизме, несколько раз провернулся, сбрасывая с тульи и полей снег, после чего вернулся на свое место.

«Где же он ходит?!» – раздраженно подумал Механист, и тут, словно в ответ на его мысли, в переулке кто-то появился.

Высокий тип с зонтиком шагнул прямиком к нему.

Доктор подобрался и крепко стиснул ручки чемоданчика, оттопырив безымянный палец на левой руке – одно неосторожное движение этого типа, он согнет палец, и тогда тот пожалеет, что вообще решил прийти. Механист надеялся, что до этого не дойдет.

Увидев большую круглую голову, длинный нос и кривую усмешку подошедшего типа, доктор вздрогнул, но палец не согнул – рано.

– Д-добрый вечер, – произнес доктор Эрман, чуть заикаясь. – Я ждал в-вас.

Снеговик не ответил – казалось, его забавляла нервозность Механиста.

– Я все сд-д-делал. Это было непросто, но мне удалось. Надеюсь, он это отм-м-етит.

Снеговик по-прежнему не произнес ни слова.

Доктор Эрман протянул ему чемоданчик. Оттопыренный безымянный палец дрогнул, но снеговик нападать не собирался. Он взял чемоданчик.

– В-в-вам нужна схема? Я мог бы объяснить п-принцип действия этого устройства.

Снеговик покачал головой, развернулся и двинулся к выходу из переулка.

– В-вы ведь передадите ему, что мы в расчете? Я больше ничего не д-должен.

Снеговик застыл, повернул голову к доктору.

Кривая зубастая прорезь его рта не шевельнулась, но откуда-то из недр круглой снежной головы раздался тихий шелестящий голос:

– Долг выплачен, доктор.

Доктор Эрман вздрогнул, узнав этот голос.

Не прибавив больше ни слова, снеговик удалился.

Вскоре звук его шагов стих, но доктор еще какое-то время выжидал. Наконец, удостоверившись, что его странный собеседник возвращаться не планирует, он три раза провернул безымянный палец на левой руке по часовой стрелке. Сбоку тут же раздался звон.

Доктор Эрман подошел к трухлявым заснеженным ящикам, стоявшим у стены, и стянул с одного из них драную грязную ветошь. Под ней разместилась небольшая самовзводная турель, дуло которой было направлено на то место, где недавно стоял снеговик.

Доктор переключил рычажок на треноге, и турель со звоном сложилась, после чего с четырех сторон от нее сами собой поднялись стенки футляра, крышка захлопнулась, щелкнули замки.

Взяв футляр за ручку, доктор нырнул в узкий боковой проход и спешно двинулся к станции «Чемоданная площадь». Пора было убираться из Тремпл-Толл. Скоро здесь должны были развернуться события, от которых лучше держаться подальше.

***

Мистер Твуни был неимоверно зол. Это обидно! Несправедливо! Нет, тысячу раз несправедливо!

После возвращения в эллинг он рассказ своим приятелям-аэрокэбменам о том, что лично, своими собственными глазами, видел Человека-в-красном, и ему никто не поверил! Более того, эти злыдни начали потешаться над ним. «Чего только не померещится, Твуни!», «Хватит заливать, Твуни!», «Человек-в-красном, скажешь тоже, Твуни!» – говорили они. А у Роджера Твуни попросту не было, чем ответить.

Зазвонили часы над рубкой старика Хопхерта, смотрителя эллинга, и экипажники начали расходиться по домам. Рабочий день закончился.

Мистер Твуни еще минут двадцать провозился у своего аэрокэба: опустошил зольник, прочистил трубы и спустил газ из баллонетов. Заполнив маслом фонари и проверив напоследок пропеллеры, он закрыл крышки на двигательном коробе, после чего, сдав вечернюю выручку и получив у мистера Хопхерта жалованье за день, направился к служебному выходу.

Смотритель эллинга вслед ему крикнул: «Передавай привет Каминнику, Твуни!», отчего аэрокэбмен тихо выругался.

У входа, кутаясь в свое тонкое пальтишко, его ждала Мэри. Стоя под зонтиком, она притопывала от холода. Увидев жену, мистер Твуни улыбнулся. На душе у него потеплело.

– Роджер! – воскликнула Мэри и бросилась к нему в объятия.

– Я тебе такое расскажу! – сказал аэрокэбмен. – Ты не поверишь!

Но он знал, что она поверит.

Мистер и миссис Твуни, держась за руки, пошли домой. Он рассказывал ей о Человеке-в-красном, и она слушала его, распахнув рот.

– Человек-в-красном, тоже мне, – проворчал старик Хопхерт, глядя в окошко вслед отдаляющейся чете Твуни. – Да он давно забыл сюда дорогу…

Кряхтя, Хопхерт задернул шторку и погасил все лампы в эллинге – единственный огонек остался гореть лишь в его рубке. Смотритель повернул рог радиофора, откупорил подаренную ему кем-то из кэбменов (он точно не знал, кем именно, ведь она, перевязанная ленточкой, просто появилась на его столе) бутылочку «Понтабрюха» и устроился в кресле. Уже через десять минут он вовсю храпел под бубнеж диктора: «Мальчики выбрались из логова жуткого зимнего духа и бросились через заснеженный лес. За спиной раздался преисполненный ярости крик – Он заметил их пропажу!..

– Не оглядывайся! – воскликнул Маленький Джек, крепко сжимая ладонь брата. – Не бойся! Он нас не догонит!

– Мне страшно, Джек! – отозвался Джон-пуговка. – Он снова засунет меня в свой мешок…»

В темном эллинге вдруг раздался металлический скрежет, крышка люка в полу поднялась, и из-под земли выбрались двое.

Двое являлись обладателями больших круглых голов, длинных острых носов и ехидных ухмылок.

Оглядев эллинг, снеговики двинулись по проходу между аэрокэбами. Один из них ткнул рукой в экипаж мистера Твуни. Другой кивнул.

Носатые замерли, прислушиваясь. Отметив раздающийся из рубки смотрителя храп, они затряслись в беззвучном смехе. Никто не помешает им провернуть задуманное…

Убедившись, что в эллинге, помимо спящего мистера Хопхерта и радиофора, из которого звучал «Мешок Крампуса», никого нет, снеговики взялись за дело. Хотя